Данила Монтанари - Проклятие рода Плавциев

Авернское озеро открывалось прямо под ними, недвижное и темное, все ближе и тревожнее. На противоположной стороне виднелась заброшенная пристань. Огромные строения, возведенные всего несколько десятилетий назад, теперь разрушались, постепенно утопая в зыбучем песке.

Повозка остановилась возле нескольких внушительных зданий, окруженных невысокой каменной оградой. На ней под мозаикой, изображавшей мастино, грозная надпись предупреждала: ОСТОРОЖНО, СОБАКА!

— Аврелий, Помпония! Случилось ужасное!

Плаутилла Терция, запыхавшись, бежала им навстречу. Патриций не без волнения смотрел на прежнюю возлюбленную. Десять лет не прошли бесследно для ее выразительного лица с крупным орлиным носом: кожа, которую Аврелий помнил розовой и гладкой, словно у ребенка, теперь казалась темнее и не светилась, как прежде; фигура нимфы, некогда стройная словно тростинка, округлилась — такую и подобает иметь матроне в расцвете лет, — а на голове громоздилось какое-то сложное сооружение из темных пышных волос с искусственными кудряшками.

— Мой брат Аттик погиб! — смогла наконец проговорить Плаутилла сквозь слезы. — Его нашли сегодня утром в садке с муренами, от правой руки осталась культя!

— Боги бессмертные! — простонала Помпония.

— Он соскользнул в рыбный садок ночью. Никто не слышал, как брат выходил из дома, даже рабы, — объяснила убитая горем подруга.

Патриций по-дружески приобнял ее и сказал, что они немедленно уезжают, дабы не беспокоить семью в свалившемся на нее горе.

— Нет, нет, Аврелий. Прошу тебя, останься! Тут все словно с ума посходили, и мне сейчас особенно нужен надежный друг. Отец почтет за честь, если ты будешь на похоронах. А кроме того, нужно еще составить завещание, и здесь твоя помощь просто бесценна.

— Хорошо. Могу я выразить соболезнование вдове? — спросил сенатор подобающим тоном.

— Да, конечно, — с явной досадой ответила Терция.

— Присцилла своеобразная особа, и все же… — оправдался Аврелий.

Жена первенца Плавциев, неряшливая и сварливая, была одной из самых непривлекательных женщин, каких он когда-либо встречал. Занудная, неуклюжая и плаксивая, она вечно была всем недовольна и вдобавок имела неприятную привычку постоянно лгать.

— Как, ты разве не знаешь? Аттик развелся с ней несколько месяцев назад после двадцати лет совместной жизни. И взял себе в жены эту плоскую как доска, которая… Моложе меня, каждое утро моет лицо свежим молоком и целый час заставляет делать себе прическу. К тому же ее зовут Елена! Больше не стану ничего говорить, сам увидишь.

Аврелий был весь внимание — впрочем, как всегда, когда разговор заходил о женщинах.

— Она была замужем за Невием, которому мой отец отвалил кучу денег, чтобы отделаться от него. За несколько месяцев она сумела своими ужимками обольстить этого простака Аттика и войти в наш дом как законная супруга. И все-то ей не нравится, все недостаточно изысканно. И подумать только, что в Неаполе, где она жила до встречи с моим братом, ей приходилось довольствоваться одной только дряхлой служанкой! Так или иначе, не мое дело. Меня интересует только мое приданое — я хочу выйти замуж.

— Семпроний Приск, семья консула, знаменитая еще со времен Суллы… — заговорила Помпония. — Это будет твой третий муж, не так ли?

— И мне хотелось бы, чтобы последний! За Мезия я вышла замуж по воле отца, а за Бальба — чтобы забыть другого мужчину …

Аврелий, теперь уже питавший к Плаутилле лишь дружеские чувства, сделал вид, будто не понял намека.

— А ты не будешь скучать без этого сада наслаждений? — спросил он, с восхищением оглядывая местные красоты.

В перистиле редкой красоты кое-где еще стояли леса, и на них, несмотря на поздний час, работал какой-то очень низенький человек.

Справа, за большой мраморной аркой, крытая галерея вела через сад прямо к затейливой башенке среди деревьев. Из шпалер открывался вид на просторный парк с небольшим каналом, отделанным мрамором, который сиял белизной среди зелени. В большом вольере гуляла, издавая клекот, какая-то редкая птица, похожая на цаплю.

— Меня здесь ничто не держит. Жизнь вдали от Рима не стоит того, чтобы жить. Помню, когда-то так говорил и ты, — пояснила Терция.

— Я и сейчас так думаю.

— Это тут растут ароматические травы для наших духов? — довольно бестактно поинтересовалась славная Помпония, которую ни несчастье в доме, ни красота панорамы не заставили забыть о делах.

— Нет, эта дорога ведет к болоту, где Секунд выращивает своих птиц. Мой огород в низине, рядом с рыбными садками. Там, в самом большом садке, мы и нашли Аттика.

Аврелий посмотрел в сторону озера, где блестели рыбные садки. Место это в пору цветения могло показаться на первый взгляд диким, запущенным, но сенатор сразу увидел: парк создан по строго продуманному и старательно осуществленному плану. Природа, дикая только на первый взгляд, подчинялась воле человека — дерево за деревом, камень за камнем, — все отвечало художественным требованиям создателя этого ландшафта, бесспорно обладавшего чувством прекрасного.

Шесть больших садков на берегу доказывали, что Плавций, в отличие от многих новоиспеченных богачей, готовых забыть даже о самом выгодном занятии, лишь бы походить на аристократов, продолжал, не стесняясь, заниматься тем делом, благодаря которому сумел сделать состояние.

— Мой отец очень гордится своим домом и своей торговлей. Но он стар и уже все передал в руки Аттика. А теперь, кто знает…

— Держись, Плаутилла, думай о своей свадьбе! — приободрила ее Помпония.

И о наших планах, добавила она про себя.

— Располагайтесь пока в термах, горячий бассейн готов, и банщики ждут вас. Еду подадут в девятом часу. К сожалению, вместо праздничного ужина, которым хотелось встретить вас, У нас будет поминальный.

— Да уж, удачное мы выбрали время, чтобы приехать сюда, — вздохнула матрона, оставшись наедине с Аврелием, и вручила свое просторное верхнее одеяние рабу.

Сенатор не ответил. Он смотрел вдаль, в сторону большого круглого садка, где плавали чудовища, отведавшие человеческой плоти.

— Кастор, куда ты запропастился? — позвал Аврелий, напрасно заглядывая в соседние комнаты, где должен был бы находиться секретарь, достойный своего звания.

Однако грека нигде не было. С тех пор как он не совсем честными способами заработал небольшой капитал, бывший раб повиновался Аврелию весьма неохотно и нередко исчезал из виду как раз в тот момент, когда больше всего был нужен.

Сенатор рассердился: кто теперь должным образом уложит складки его тоги? Не этот же раб, старый деревенский увалень, родившийся и выросший на ферме! Может, лучше надеть красивую хламиду или греческую synthesis , [23] Греческое мужское платье, которое надевали специально для торжественного ужина. с ней легче справиться… Но жаль отказываться от тоги — хотелось бы произвести впечатление на прекрасную Елену, продемонстрировав свое высокое общественное положение.