Игорь Минутко - Золотая братина: В замкнутом круге

Но где-то рядом, за этими старыми кварталами, были парки, стадионы, фешенебельные виллы с просторными садами и английскими лужайками для гольфа, где-то рядом была и улица Анджело, и на ней дом – или усадьба – под номером восемнадцать.

Подробную карту итальянской столицы Арчил изучил в самолёте рейса Москва – Рим; он обнаружил ее среди кипы красочных туристических проспектов, предложенных любезной стюардессой, а адрес графа Александра Петровича Оболина запомнил, когда изучал контракт, подписанный господином Оболиным с фирмой «Амулет».

Вспыхнул зеленый глаз светофора – ревущий поток железных чудовищ с выпученными глазами рванулся вперед, и каждое чудовище норовило обогнать остальные, оставив их с носом. Это удалось сделать водителю такси, в котором следовал Арчил Табадзе. Темпераментный водитель-итальянец до следующего перекрестка трижды опередил менее поворотливых автомобилистов, к тому же успел сделать правый поворот до того момента, когда светофор остановил ошалелый поток легковушек, и теперь на лице молодого таксиста сияла самодовольная улыбка. Лихая езда на предельно возможной скорости по узким улочкам – и такси вылетело на простор широкой улицы.

Слева густые зеленые деревья парка: каштаны, платаны, пальмы; справа – высокие витые металлические ограды, а за ними – сады, лужайки, белые беседки у небольших водоемов, в глубине – виллы старинные и новейшей причудливой архитектуры. «Улица Анджело», – прочитал Арчил на промелькнувших воротах. За нумерацией домов внимательно следил водитель такси, и скоро машина остановилась у добротных деревянных ворот с резными наличниками над перекладиной и над калиткой, в которой была широкая прорезь и латинскими буквами слово «почта». Допотопная кнопка звонка под этой щелью. Цифру «18» можно было и не заметить: табличку с ней на правом столбе ворот закрывали ветки березы, свесившиеся из-за забора. Арчил расплатился с водителем, прибавив на чай четверть суммы, которая обозначилась на счетчике. На лице молодого итальянца возникло выражение крайнего удивления, которое можно было понять только так: «Ну и чудак этот русский! Наверно, миллионер. Однако со своей щедростью скоро состояние промотает».

Улица Анджело была просторной, пустынной, машины проезжали редко. Было почти тихо, как в сельской местности. Только жарко и душно… Арчил расстегнул две пуговицы рубашки, глубоко вдохнул, стараясь унять волнение, и нажал кнопку звонка. Где-то далеко еле слышно прозвенел колокольчик. «Как в русских помещичьих усадьбах», – почему-то подумал Арчил. За воротами долго не было никакого движения, и он уже хотел позвонить еще раз, но тут послышались легкие шаги, и прозвучал женский голос:

– Момент, момент!

Лязгнул металлический засов, прогремела цепочка, дверь калитки приоткрылась. На Арчила смотрела женщина лет тридцати, светловолосая и голубоглазая, смотрела приветливо и одновременно настороженно.

– Да, синьор? – спросила она по-итальянски, голос у нее был грудной, глубокий.

– Я бы хотел видеть графа Оболина, – сказал Арчил по-английски и тут же добавил по-русски: – Графа Александра Петровича Оболина.

Лицо женщины просияло. И дальше разговор шел на русском языке.

– Вы из России?

– Да, я из Москвы.

– Но… их сиятельство отсутствуют. Они в отъезде. Как раз в Москве.

– Какая жалость!

– У вас к нашему графу дело?

– Да… Именно так, дело. – «Надо проникнуть в дом! Во что бы то ни стало проникнуть в дом!..» – А кто-нибудь из семьи?…

– Конечно! – обрадовалась женщина. – Вас обязательно примет графиня Екатерина Андреевна! Подождите немного, я доложу.

Калитка осталась приоткрытой, на цепочке. Женщина убежала, шаги ее были легки и стремительны. «Какая Екатерина Андреевна? – недоумевал Табадзе, но всего несколько секунд. – Да это же Катрин Валери! Вдова сына графа Алексея Григорьевича Оболина от второго брака, Петра Алексеевича, погибшего в автокатастрофе. Бывшая французская актриса, которая приняла фамилию мужа и стала графиней Оболиной! – И тут Арчил остановил себя: – Если верно все то, что рассказывал нам человек, находящийся сейчас в России и называющий себя графом Александром Петровичем Оболиным».

Снова послышались шаги, металлическая цепочка вылетела из гнезда, калитка распахнулась.

– Проходите, пожалуйста! – радостно пригласила молодая женщина в белом переднике с кружевами. – Екатерина Андреевна просит вас! Они пьют чай на террасе, вы приехали в самое время – к первому завтраку. Идемте!

По тропинке, посыпанной мелким, дробленым ракушечником, они шли к деревянному двухэтажному дому, видневшемуся в глубине сада. И опять Табадзе обратил внимание на русские березы, которые несколькими группами росли среди своих субтропических собратьев. В облике дома, в его формах действительно было что-то русское, правильнее сказать – петербургское: в нем угадывались черты загородных дачных домов, особняков, вилл, резиденций дореволюционной поры, в которые переезжали на лето знатные семьи тогдашней российской столицы.

На большой тенистой террасе – она была густо оплетена виноградом, и уже посиневшие темные гроздья винных ягод тяжело свисали вниз – за круглым столом, накрытым белой скатертью с бахромой, за кипящим самоваром, который окружали вазочки с вареньем, конфетами, печеньем, сидела пожилая дама в полном одиночестве. При появлении гостя она поднялась из плетеного кресла и пошла Арчилу навстречу.

Екатерина Андреевна в свои шестьдесят четыре года была стройной, сохранившей фигуру, контуры которой подчеркивало длинное летнее платье до пола из легкой бежевой ткани. Выглядела она прекрасно: черты лица не увяли, морщины подтянуты, в серых глазах живость и быстрый ум, густые каштановые волосы, тронутые сединой, собраны на макушке в тугой узел, совсем чуть-чуть макияжа; в движениях рук, в легкой походке – врожденные, не исчезающие с годами грация и артистизм.

– Здравствуйте, здравствуйте! – Голос звучал молодо и приветливо. – Проходите, пожалуйста! Из России гости у нас бывают редко. – В ее русской речи не ощущалось никакого акцента, а только мягко, грассирующе произносилось «р». – Я очень рада.

Поцеловав Екатерине Андреевне руку, московский гость представился:

– Арчил Тимурович Табадзе.

Легкое удивление появилось на лице графини.

– По национальности я грузин, но родился в Москве, вырос в России; на земле предков – благословенной земле! – иногда, если удается, провожу отпуск.

Графиня Оболина засмеялась:

– У нас с вами есть сходство! Я француженка и родилась в Париже. Представьте, была актрисой, снималась в кино… Катрин Валери. Не поверите! Однажды, давным-давно, в другой жизни, маэстро Антониони предложил мне сделать пробу на одну из главных ролей в его картине «Приключение». И как раз в тот же день я встретила своего будущего мужа, графа Петра Алексеевича Оболина. И все! Пропала: стала русской графиней, заболела Россией, выучила язык. Ведь вы в принципе русский?