Джон Карр - Тот же самый страх

– О, какой ужас! – прошептала Хлорис. – Пожалуйста, задери на мне платье… Прошу тебя…

– Поберегись! – послышался снаружи низкий певучий бас.

Справа на них хлынул яркий свет – вдоль всего фасада длинного каменного дома с довольно маленькими окошками были развешаны факелы. Карета въехала в портик, и копыта лошадей зацокали глуше.

Филип, освободившись, торопливо выглянул из правого и левого окошка.

Слева от него, за портиком и открытой колоннадой, вверх уходил холм, по которому тянулась улочка, точнее, мрачный тупичок, cul-de-sac, называемый Сент-Олбен-стрит. В голове у Филипа вновь что-то забрезжило: Риджент-стрит еще нет в помине.

Справа от него, там, где следовало находиться площади Ватерлоо, неверное пламя факелов освещало фасад дворца Карлтон-Хаус. Он казался низким из-за того, что был выстроен террасой, и три его этажа, спускаясь вниз, выходили сзади в огромный парк. Филипа снова как будто ударило током. В какую старину его занесло! Он с трудом выпрямился на сиденье.

– Любовь моя! – еле слышно выговорила Хлорис, оправляя на себе платье и вставая. – О, мой любимый! Так ты здоров!

Слова Хлорис отчетливо донеслись до ушей Дженнифер в тот момент, когда она входила во дворец мимо выводка лакеев, облаченных в ливреи цвета Ганноверского дома.

В так называемой китайской гостиной, обитой желтым шелком и обставленной всевозможной китайской мебелью, находились леди Олдхем, полковник Торнтон, Дик Торнтон и Дженнифер, а также две дамы и джентльмен, которого Филип не сразу узнал. Тут объявили о приходе его королевского высочества.

– Считайте, друзья мои, – сказал принц Уэльский приятным рокочущим басом, – что меня здесь нет. Однако уверяю вас, мое отсутствие ни в коей мере не умаляет моего гостеприимства.

Он снова поклонился. И Филип тут же решил, что все памфлетисты, клеветавшие на принца, не правы.

Да, его королевское высочество принц Уэльский действительно отличался толщиной и некоторой грубостью нрава. Однако его страсть к чистоплотности была очевидна. В одежде он презрел всякую показную роскошь – его сюртук украшали лишь синяя лента и звезда ордена Подвязки. Держался он также исключительно просто.

Широкое лицо под знаменитым коричневым париком покраснело и обрюзгло, но в серых глазах, когда они не были затуманены вином или слезами, читался живой ум. Будущий Георг Четвертый обладал подлинным обаянием: он умел так расположить к себе каждого гостя, что все в его обществе сразу начинали чувствовать себя непринужденно. Первый джентльмен Европы, пожалуй, мог бы стать лучшим европейским дипломатом.

Принц сел на диван, обитый желтым шелком, не без труда закинул ногу на ногу и с радушной улыбкой приветствовал гостей по мере того, как их по старшинству представляли ему.

– А, лорд Гленарвон! – произнес он густым от бренди голосом и достал табакерку. – Я, разумеется, знаком с вашими восхитительными книгами.

Книгами?! Какими еще книгами?!

– Хотя не скрою, лорд Гленарвон, мне больше по вкусу ваши исторические сочинения – они легче воспринимаются. Позвольте предложить вам понюшку табака!

Опасаясь нечаянно допустить какую-нибудь оплошность, Филип поднес руку к табакерке.

– Позвольте словечко на ухо, милорд, – продолжал принц, также беря понюшку. – В одном отношении послушайте моего совета. Не уступайте просьбам моего друга мистера Шеридана, если он станет уговаривать вас переделать какое-либо ваше произведение для сцены. Мистер Шеридан – он известный хитрец – при первой возможности просвистит все ваши денежки до последней гинеи. Так ведь, Шерри?

За желтым диваном материализовались две фигуры, которые казались чрезвычайно уместными в китайской гостиной. Одна из них была крошечная, обворожительная леди Джерси с нежным взглядом темных глаз – последняя и самая обожаемая фаворитка его королевского высочества. Именно она менее двух недель назад во время свадебного ужина подсыпала невесте принца, Каролине Брауншвейгской, английской соли.

Другая – красноносый мистер Ричард Бринсли Шеридан. По какой-то причине он пребывал в таком хорошем расположении духа, что не ответил бы на последнюю насмешку принца, даже если бы последний его заметил.

– И леди Гленарвон, клянусь Богом! – воскликнул принц.

Его высочество раскрыл рот; его серые, навыкате, глаза взирали на Хлорис с откровенным восхищением.

– Ей-богу, мадам! – вскричал принц, хлопая себя по ляжке. – Не стану уверять, будто красота других женщин с годами тускнеет. Я не позволю себе оскорбить представительниц прекрасного пола! Но хотелось бы мне знать, леди Гленарвон, почему вы становитесь с каждым днем все красивее?

– Но, сир, здесь нет никакой загадки сфинкса.

– Так разрешите ее, умоляю!

Хлорис низко присела, демонстрируя смелый вырез серебристого платья.

– Что ж, сир, – улыбнулась она, – вам достаточно лишь взглянуть на моего мужа. Мы с ним, осмелюсь заметить, самая счастливая семейная пара во всей Англии!

Разумеется, ее тирада предназначалась Дженнифер. Хлорис достигла цели – лицо девушки побелело от ярости. Однако в другом отношении Хлорис просчиталась. Принц Уэльский помрачнел, в глазах его застыло трагическое выражение.

– Семейная пара… – повторил он, глядя в одну точку. Наступила мертвая тишина.

– Семейная пара! – нараспев повторил его высочество. Внезапно он поднял свои несколько подбородков и посмотрел на стоящего поблизости лакея.

Лакей низко склонился перед ним.

– Ваше королевское высочество?

– Холодного пунша! – потребовал принц. – Какого черта вы медлите? Несите пунш!

Лакей стремглав унесся прочь. За ним поспешили другие лакеи. Повернувшись к гостям, принц Уэльский, к которому после этой вспышки, очевидно, вернулось хорошее расположение духа, тряхнул красным, обрюзгшим лицом и обворожительно улыбнулся.

– А, дражайшая леди Олдхем! Уж ваша-то красота, несомненно, никогда не увянет!

– Ах вы, молодой льстец! – прогудела очень довольная леди Олдхем, тряся пудреным париком.

В ответ на ее льстивое обращение принц склонил голову.

– Я собирался сказать, что ваша красота никогда не увянет, поскольку она сохраняется в рассоле остроумия и анекдотов. Вы должны еще раз рассказать мне историю о том, как мой уважаемый прадед, король Георг Второй, упал замертво, выходя из ватерклозета. Вот если бы мой драгоценный папаша… хм! Ни слова о политике! Полагаю, этот джентльмен…

Советник принца ирландец майор Джордж Хангер поспешил представить полковника Тобиаса Торнтона.

Принц Уэльский немедленно напыжился, выпятил массивный живот и расправил плечи.

– Рад знакомству, сэр! – загремел он. – Я тоже солдат и кавалерист. Имею честь командовать десятым драгунским полком. Ваши заслуги мне известны, полковник Торнтон. Впрочем, вы ведь еще пользуетесь славой завзятого дуэлянта!