Сергей Бакшеев - Тайна точной красоты

– Коршунов проходил у нас экспертизу. Я ему тогда помог, – нехотя пояснил главврач в ответ на требовательный взгляд старшего лейтенанта.

– Я выбрал время, когда дома никого не было. Был солнечный день и Данин ушел к детскому саду, чтобы посмотреть, как гуляет его сын. В последнее время он становился сентиментальным. Потом поплелась в магазин его мать, и я проник в пустую квартиру. Это было легко. Но она сразу вернулась! Что было мне делать, если она заметила и узнала меня? Я ударил ее какой-то вазой, потом быстро нашел нужные рукописи и схватил статуэтки, чтобы хоть как-то запутать следствие. Выйдя из дома, я заметил бывшую учительницу Данина. Она только входила во двор, и я успел спрятаться в соседнем парадном. Потом я пришел в институт. С каким наслаждением я читал записи Данина! Я хорошо знал его почерк и манеру письма. Но там были лишь наметки к доказательству теоремы Ферма. В тексте несколько раз попадалось по одному восклицательному знаку и даже по два, но нигде не было трех! А это значит, что главную тайну он все-таки утаил. Если бы я был таким же талантливым математиком, как Данин, я бы дополнил его рассуждения. Но… но понял, что не справлюсь. Тогда я стал думать, что взял не все бумаги со стола Данина. Я решил вернуться в его квартиру, но появилась эта учительница. Она заявила, что видела меня во дворе и намекнула, что хранит секретные записи Данина. И я проник к ней.

– Я же вам говорила, – упрекнула Стрельникова Вишневская.

– Вы планировали ее убить?

– Я никого не хотел убивать! Мне нужна была только тайна Ферма! Это Данин заживо похоронил свое великое открытие, а я обязан был вернуть его человечеству!

– Оставим в покое высокий стиль, – поморщился Стрельников. – Расскажите про Коршуна. Как к нему попали статуэтки, и почему он оказался в реке?

– Мне понадобилась отмычка от квартиры учительницы. Я встретился с Коршуном, передал статуэтки, посоветовал их продать. После вынужденного убийства мне надо было свалить на кого-нибудь свою вину. Вечером он принес нужную отмычку. Он много пил и еще больше болтал. Я принял решение, избавиться от него немедленно. Это оказалось легким делом. Я напоил его и толкнул в реку. В его куртке осталась украденная статуэтка. Я знал, что тело обязательно выловят, и мои грехи достанутся ему. Уголовник все-таки. Избавившись от него, я направился к старой учительнице. Мне не терпелось завладеть удивительным доказательством, и я не стал ждать. В тот вечер я был готов на всё. Но ей повезло, она мылась в ванной. Я нашел у нее на столе бумаги, написанные рукой Данина, и забрал их. Как я спешил домой! Меня согревала мечта, прикоснуться к Великой тайне и увидеть неповторимую Красоту удивительного решения. Но подлая учительница меня обманула. У нее были старые, уже известные мне работы Данина.

– Теперь про Левона Амбарцумова. – Стрельников взглянул на часы. Он знал, что приступ откровенности скоротечен. Далее пойдет неконтролируемое разрушение мозга.

– Лёва видел меня с Коршуном у реки. И про статуэтки он откуда-то узнал. Стал меня шантажировать, требовать денег. Я согласился, чтобы потянуть время. Тут еще учительница позвонила, несла какую-то чушь, но я понял, что она меня узнала в своей квартире. А в день убийства видела у парадного Данина. Она стала представлять реальную опасность моим поискам, и я направился к ней, предварительно позаботившись об алиби. У меня был нож. Я хотел расправиться с ней уже во дворе, под аркой, но потом понял, что она спешит в метро. И у меня созрел новый план. Ведь нет ничего удивительного, если хромая женщина падает с эскалатора. А много ли ей надо?

Вишневская гордо вскинула голову. Ее взгляд пылал. Она шагнула к Фищуку, подняла руку, и все подумали, что сейчас последует звонкая пощечина. Но вместо преступника опытная учительница увидела перед собой страдающее лицо ребенка, который слезно мечтает решить трудную задачу, но понимает, что у него опять не получится.

Валентина Ипполитовна открыла его левую руку и показала оперативнику на циферблат.

– Вот, посмотрите. Об этих часах я говорила.

Стрельников коротко кивнул и нетерпеливо напомнил:

– Фищук, вы не сказали про Амбарцумова.

– У метро меня остановил Левон. Оказывается, он следил за мной и чуть всё не испортил. Я видел, что учительница уже входит в метро, и решил действовать быстро. Я отвел Лёву в укромное место, обещая передать деньги, и там ударил ножом. А потом поспешил за учительницей. Я успел. И она полетела вниз по ступеням. Но всё это были мелкие препятствия на пути к главной цели. Мне нужен был Данин, а точнее его гениальный мозг, в котором он хранил удивительное доказательство. И тут мне стала мешать сестра. Она пришла к нему в гости вместе с ребенком, и Данин стал меняться. Божественная математика в его голове вытеснялась никчемной любовью. Он стал тратить свое бесценное время на маленького мальчика, объясняя ему правила арифметики. Этого нельзя было допустить! Мозг Данина должен работать над другими проблемами. Решать великие задачи! Но прежде надо было извлечь из него доказательство теоремы Ферма.

Он снова умолк.

– Что с ней? Почему она до сих пор не приходит в себя? – подал голос Константин Данин.

Он держал на коленях голову Оксаны, гладил ее и совсем не слушал Фищука. Молодая женщина ровно дышала, но ни на что не реагировала.

– Не волнуйтесь, – брезгливо скривился главврач. – Ничего серьезного с этой стервой я не успел сделать. Это всего лишь глубокий сон. Скоро она очухается.

Константин наклонился и поцеловал спящую женщину в губы. Ресницы Оксаны дрогнули, веки медленно раскрылись. Она узнала любимого человека. Глаза заискрились. Ее рука потянулась к его лицу. Он перехватил тонкую ладонь, их пальцы сплелись. Они смиренно улыбались. Их теплые взгляды слезились от полноты нахлынувших чувств.

– Великое доказательство… У Данина… Великое тайна, – едва шевелил губами Фищук. – Красота… Я хотел увидеть… точную Красоту…

– Он отходит. Его уже нет. – Дмитрий Борисович сжал челюсти с такой силой, что заскрипели стиснутые зубы. – И всё из-за нее!

Главврач с криком вскочил, рванул из-под себя металлический стул, к которому был прикреплен наручниками и замахнулся им на Оксану. Стрельников дернулся, чтобы помешать, но поскользнулся на кафельном полу. Тяжелый стул неумолимо обрушивался на беспомощную женщину. Данин всем телом обнял Оксану и накрыл ее собой.

Железная ножка со всего размаха ударила по его затылку. Раздался мерзкий хруст. Толстая трубка согнулась и вмялась в череп математика.

Спустя четыре месяца.

Валентина Ипполитовна разговаривала по телефону, стоя около окна. Сквозь прозрачную штору она наблюдала за вечерней улицей и слушала грустный голос Татьяны Архангельской из далекой Испании.