К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля

Он облизал пересохшие губы.

– Вы не можете ничего мне возразить, брат.

– Я… я ничего об этом не знаю.

– Да ну? Неоднократно по утрам Марк слышал подозрительный шорох. Но я лишь посмеивался над ним, утверждая, что это шуршит мышка. Однако сегодня, исследуя нашу комнату, он обнаружил дверь и дырку для подглядывания в стене. Интересно, кто бы мог ее вырезать? Поначалу я даже заподозрил лекаря, но потом обнаружил кое-что на полу коридора возле так называемого поста наблюдения. И понял, что человек, который там стоял, пришел не за тем, что бы за нами следить. Он преследовал совсем иную цель.

Брат Габриель издал стон, который, казалось, вырвался из самых глубин его естества. Он как будто обмяк и в этот миг походил на куклу, которую враз лишили поддерживающих ее веревочек.

– Вы питаете слабость к молодым людям, брат Габриель. Должно быть, вы чересчур одержимы этой страстью, коль дошли до того, что стали наблюдать за тем, как одевается по утрам Марк.

Габриель закачался, и мне показалось, что он вот-вот упадет. Ему пришлось даже схватиться за стену рукой, чтобы удержать равновесие. Он побледнел как смерть, потом внезапно его лицо запылало.

– Это правда, – прошептал он. – О Господи Иисусе, прости меня грешного.

– Довольно странное путешествие приходилось проделывать вам по утрам. Не так ли? Идти в кромешной тьме через мрачную старую клетушку, испытывая порочное возбуждение.

– Пожалуйста, пожалуйста. – Он поднял руку. – Только не говорите ему. Не говорите об этом своему юному помощнику.

Я придвинулся к нему на шаг ближе.

– Тогда расскажите мне все, что вы скрываете. Этот коридор является потайным ходом в кухню, где был убит мой предшественник.

– Я никогда не хотел быть таким, – прохрипел он, охваченный внезапной вспышкой страсти. – Но мужская красота меня издавна завораживала. С тех пор, как я увидел образ святого Себастьяна у нас в церкви. Он потряс мое воображение, я поклонялся ему с таким пылом, с каким иные юноши приковывают свои взоры к груди святой Агаты. Но у них всегда есть возможность вернуться к нормальному супружеству. Я же… в связи с этим… был обречен. Ради того, чтобы избавиться от искушения, я пришел сюда.

– В монастырь? – недоверчиво переспросил я.

– Да, – он тихо усмехнулся. – Здоровые молодые люди в наши дни не становятся монахами. За очень редким исключением, к каковому относятся несчастные создания. Таким был Саймон, который в миру не мог заработать себе на хлеб. Однако к нему я не испытывал никакого влечения. Равно как и к старику Александру. За последние годы я почти не грешил с другими мужчинами. И ни разу с тех пор, как в монастырь в последний раз приезжали посторонние. Посредством молитвы и духовной работы я научился обуздывать себя. Но однажды, когда сюда прибыли управляющие имениями нашего графства, я увидел… увидел красивого юношу. Он воспламенил меня с такой силой, что я не сразу сообразил, что делаю.

– И, как правило, приезжие останавливались в комнате, в которой ныне обитаем мы с Марком?

Он кивнул.

– Когда приор упомянул о потайном коридоре, я решил проверить, не пролегает ли он позади комнаты для гостей. Вы правы, я взялся изучать планы. Бог свидетель, я вырезал дырочку, чтобы любоваться мужской наготой во всей ее красе. – Он посмотрел на Марка, однако на этот раз злобным взглядом угодившего в ловушку зверя – Потом приехали вы. Я должен был взглянуть на вашего помощника. Он так хорош собой, что превосходил красотой всех своих предшественников. Сущий идеал. – Он заговорил быстро почти захлебываясь словами. – Я отправился в коридор как раз в тот час, когда, по моему разумению вы должны были пробуждаться ото сна. Да простит меня Господь, но я был там вчера и в тот день, когда был похоронен бедняга Саймон. Сегодня утром я тоже был там. Просто не мог устоять. О, до чего же я докатился! Может ли человек более быть унижен перед Богом?

Он поднес ко рту кулак и начал кусать его, пока не выступила кровь.

Меня вдруг осенила догадка: он наблюдал и за мной, пока я переодевался. Видел мою горбатую спину, от которой Марк всегда из вежливости отворачивался. От этой мысли мне стало немного не по себе.

– Послушайте меня, брат Габриель, – подавшись вперед, начал я. – Марку я еще ничего не говорил. Но вы мне расскажете все, что касается здешних смертей. Расскажете все, что вы до сих пор от меня утаивали.

Убрав кулак ото рта, он в недоумении уставился на меня.

– Но, сэр, мне больше нечего вам рассказать. Мой позор был моей единственной тайной. Все остальное, что я вам говорил, было чистой правдой. Об этих ужасных делах я больше ничего не знаю. Я никого не выслеживал. Единственной причиной, подвигшей меня использовать потайной ход, было желание наблюдать за молодыми людьми, которые посещали наш монастырь. – Он судорожно вздохнул. – Я хотел просто любоваться ими.

– И больше вам нечего добавить? .

– Поверьте мне, нечего. Если бы я мог хоть чем-то помочь вам, чтобы раскрыть эти ужасные преступления, клянусь Богом, я бы это сделал.

Пристыженный своим признанием настолько, что едва мог это вынести, он, скрючившись, прислонился к стене. От сознания того, что след, по которому я шел, вновь оказался ложным, меня охватил приступ бессильного гнева.

– О Господи, – издав громкий вздох, яростно воскликнул я. – Брат Габриель, выходит, вы водили меня за нос! Я думал, что убийца – это вы.

– Да, сэр. Я знаю, вы хотите закрыть монастырь. Но умоляю вас только об одном. Не используйте в этих целях то, что я вам только что сказал. Не допустите того, чтоб причиной конца Скарнси стали мои прегрешения.

– Бог мой, вы слишком преувеличиваете тяжесть своих грехов. Ваш порок не настолько страшен, чтобы за него преследовать даже в судебном порядке. Если монастырю суждено прекратить свое существование, этому будут совсем иные причины. Единственное, что меня до чрезвычайности огорчает, – это то, что человек может тратить свою жизнь на подобное идолопоклонство. Впрочем, вы не глупее любой другой твари под этими небесами.

От стыда он закрыл глаза. Потом поднял их, и по движению его губ я понял, что он читает молитву. Вдруг он удивленно открыл рот, а глаза его, обращенные к небу, распахнулись с недоумением. Озадаченный этой странной метаморфозой, я придвинулся ближе. То, что произошло в следующий миг, случилось настолько быстро, что я не имел возможности даже опомниться. Повернувшись ко мне, Габриель раскинул в стороны руки и, исторгнув громкий крик, бросится на меня.

Все что случилось потом, моя память запечатлела столь отчетливо и ярко, что даже сейчас, когда я пишу эти строки, мои руки начинают трястись. Габриель яростно толкнул меня в грудь, и я тотчас рухнул на спину, столь сильно ударившись о камень, что из меня чуть было не вышел весь дух. На какой-то миг я подумал, что он сошел с ума и решил прикончить меня одним ударом. Когда я поднял глаза, то успел увидеть лишь его безумный взор, потому что в следующее мгновение произошло непоправимое. Откуда-то сверху, со свистом разрезав воздух, на то место, на котором только что стоял я, приземлилась огромная каменная статуя, похоронив под собой брата Габриеля. До сих пор у меня в ушах стоит этот страшный грохот бьющегося камня, смешанный с жутким треском ломающихся костей.