Иэн Сэнсом - Бумага. О самом хрупком и вечном материале

Ian Sansom

Paper

An Elegy

Перевод с английского Дмитрия Карельского

Originally published in the English language by Harper Collins Publishers Ltd.

Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко

Оформление обложки Дмитрия Черногаева

© Ian Sansom, 2012

© Д. Карельский, перевод на русский язык, 2015

© ООО “Издательство АСТ”, 2015 Издательство CORPUS ®

Добро пожаловать в Музей бумаги. Здесь хранят и изучают бумагу и все, что из нее сделано: не только вещи самоочевидные вроде книг, писем и дневников, но также гроссбухи и избирательные бюллетени, шляпные картонки и настольные флажки, банковские чеки и бухгалтерские регистры, гирлянды и серпантин, подставки под пиво, свидетельства о рождении и о смерти, записи о крещении и постановления о выплате алиментов, настольные игры, книжные закладки, визитные карточки, коробочки и обертки, ресторанные меню, прайс-листы и кассовые чеки, таблицы (навигационные, медицинские, школьные и прочие), папиросную бумагу, предметы одежды (в том числе костюмы, шляпы, рубашки, пальто, кимоно, робы и комбинезоны), кульки-фунтики, книжки-раскраски, конфетти, скидочные купоны, крафтбумагу и кальку, наждак, почтовые конверты, фильтры и марлю (те, что применяются в медицине, на производстве и на кухне), фейерверки, мушиные липучки и всевозможные официальные бланки, похоронные принадлежности, поздравительные и почтовые открытки, воздушные змеи, одноразовые скатерти, фонарики и абажуры, читательские билеты, удостоверения личности и паспорта, журналы, каталоги, газеты, географические карты и глобусы, бумажные пакеты, бумажные стаканчики, бумажные куклы, бумажные цветы, бумажные деньги, картонные тубусы, просто фотографии и фотопанорамы, игральные карты, почтовые марки, клеящиеся листочки для записей, афиши, рецепты, паззлы, описи и бланки отчетности, шлифовальную бумагу, обувные коробки, писчебумажные материалы, стикеры, этикетки, бирки и ярлыки, чайные пакетики, телефонные справочники, обои, оберточную бумагу, и так далее, и тому подобное.

Мы живем в окружении бумаги. Просто-таки невообразимо, во что превратилась бы без нее наша жизнь. Ну, или практически невообразимо. В общем-то мы можем себе это вообразить не хуже, чем любую другую ситуацию — недаром же нас учили воображению создатели великих книг, великих картин и великих музыкальных произведений. Мы усвоили уроки фантазии, преподанные ими на бумаге, с помощью бумаги и посредством ее. С такой выучкой за плечами нарисовать в воображении мир, где нет бумаги, пара пустяков. Не труднее, чем представить, что ты уже умер или что никогда не рождался на свет.

Вот мы встаем утром и идем в туалет, а там нет туалетной бумаги. Насыпаем в миску мюсли, но, разумеется, не из невозможной в природе коробки. Если пьем чай, то не тот, что в пакетиках. Кофе завариваем, не используя фильтра. По дороге на станцию не покупаем газету: нельзя купить то, чего не существует. Кстати про купить — денег у нас тоже нет. Разве что монетами. У нас с собой несколько мешков монет. Или раковин каури. Но лотерейного билета не купишь и на них. То же с жевательной резинкой — как ее продавать без обертки? Билетов на поезд — для которого так и так не существует расписания — в кассе нет.

(Условимся интереса ради, что поезд, станция, наш дом и место, куда мы едем на работу, что все это существует; невозможность в нашем мире архитектурных проектов, календарных планов, топографических привязок, смет, рабочих чертежей, патентов и графиков делает существование названных объектов весьма и весьма проблематичным, хотя и не исключает его полностью — ровно в той мере, в какой категорическое отсутствие какого-либо знакомства с печатным словом не исключало бы того, что вы сумеете прочитать эти вот слова.)

Нам точно не представится возможности поглазеть на рекламу на стенах вагона, на билборды и концертные афиши. Нам не купить кофе на вынос в специальном стаканчике для кофе на вынос, опоясанном, чтобы не обжечься, картонным ободком. Писем мы по пути не отправляем — почты-то нет. Поэтому и посылок от “Амазона” нам не видать. Мы не проводим день в окружении ставших родными обоев и фотографий семьи, не распечатываем имейлы и не раскладываем распечатки по папкам, не заполняем бланки, не клеим здесь и там стикеры с напоминалками, не набираем на компьютере “документы”, не “кладем” их в “папки”. За ланчем нам не почитать газету или книжку, откусывая вслепую от сэндвича, который не во что завернуть и после которого не вытереть бумажной салфеткой замасленные пальцы. И высморкаться в бумажный носовой платок тоже не судьба. Нам никто не выдает с собой в картонной коробочке неосиленный за ланчем десерт. Отсутствуют как класс визитки, счета, банки, жилищно-строительные общества, страховые компании. Кое-какая промышленность имеется, ну и, пожалуй, кое-какие зачатки государственного управления. Допустим еще немного закона и столько же порядка. Но мы решительно лишены шанса выкурить сигарету, вытереть влажной салфеткой попку младенца, красиво обернуть подарок, помочь нашему чаду с домашним заданием, неспешно изучить ресторанное меню, разослать под Рождество поздравительные открытки, позапускать петарды, устроить фейерверк…

Представьте на мгновение, что бумаги больше не существует. Мы от этого что-нибудь потеряем? Потеряем, и практически всё.

Мы пользуемся бумагой вот уже около двух тысяч лет. Китайская придумка, редкостный и драгоценный поначалу материал, распространялся и распространялся подобно тревоге или эпидемии, надеждам или унынию, пока в XIX веке бумагоделательные машины не вытеснили ручное производство. С этого-то и началась для бумаги поистине фантасмагорическая эпоха. В наши дни средний офисный работник изводит порядка десяти тысяч листов бумаги в год. Если вы живете в Америке, это означает, что вы употребляете за год не меньше 750 фунтов бумажных изделий — столько, сколько весят семь стандартных мешков цемента или 150 мешков сахара. Если бы бумаги не существовало, кто-нибудь должен был ее изобрести — тот же, например, Гутенберг: без бумаги что бы он делал со своими подвижными литерами?