К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля

– Я не думаю, что причиной смерти мальчика явилось падение, – произнес брат Гай.

Все удивленно уставились на него.

– С чего вы это взяли? – презрительно процедил приор/

– Он вовсе не ломал себе шею. И на голове его я не обнаружил следов ушиба, – спокойно сообщил лекарь.

– Но почему тогда…

– Это мне пока неизвестно.

– Как бы то ни было, – сурово изрек я, не сводя глаз с приора, – юноша был доведен до болезни излишне строгими наказаниями.

Приор ничуть не смутился.

– Сэр, главный правитель хочет вернуть в монастыри порядок, – заявил он. – Это совершенно необходимо, ибо снисходительность и потворство разного рода нарушениям чреваты серьезной опасностью. Если Саймон Уэлплей не избежал этой опасности и стал добычей дьявола, это произошло лишь потому, что я был недостаточно суров. Возможно, впрочем, душа его была слишком глубоко уязвлена грехом. Так или иначе, я полностью согласен с лордом Кромвелем: реформа возможна лишь при незыблемом соблюдении дисциплины. И я ничуть не сожалею, что так поступал.

– А вы что на это скажете, господин аббат?

– Боюсь, на этот раз суровость приора зашла слишком далеко. Брат Гай, вам, мне и приору необходимо всесторонне обсудить случившееся. Следует создать комиссию по расследованию смерти Саймона Уэлплея. Да, именно комиссию.

Это слово, судя по всему, подействовало на аббата успокоительно.

– Прежде всего я должен исследовать останки бедного юноши, – со скорбным вздохом произнес брат Гай.

– Да, конечно, – кивнул аббат. – Сделайте это не откладывая.

Обычная самоуверенность на глазах возвращалась к аббату.

– Господин Шардлейк, я должен передать вам то что мне сообщил брат Габриель, – сказал он, повернувшись ко мне. – За день до того, как был убит эмиссар Синглтон, он видел на болоте огни. Учитывая это, можно с уверенностью предположить, что в смерти эмиссара виновны местные контрабандисты. Эти люди способны на все; несомненно, тот, кто нарушает человеческие законы, способен попрать и заповеди Господни.

– Да, я уже пытался осмотреть болота. Разумеется, подобным предположением нельзя пренебрегать. Завтра мы с мировым судьей Копингером непременно его обсудим.

– Я уверен, что оно окажется верным.

Это заявление я оставил без ответа.

– Полагаю, нам следует сообщить братии, что Саймон Уэлплей скончался в результате тяжкого недуга, – продолжал аббат. – Вы согласны со мной, сэр?

На минуту задумавшись, я решил, что новый приступ паники в монастыре мне совершенно ни к чему.

– Думаю, именно так и надо поступить, – кивнул я.

– Я должен буду написать его семье. Родителям я сообщу то же самое.

– Да, это разумно. Вряд ли стоит сообщать им, что, по мнению приора, их сына сейчас поджаривают на адском пламени, – процедил я, охваченный приступом внезапного раздражения.

Приор Мортимус уже открыл рот, чтобы вступить в спор, но аббат не дал ему сделать этого.

– Идем брат Мортимус, у нас много дел. Надо приказать вырыть еще одну могилу.

Аббат поклонился и направился к дверям; приор, бросив на меня исполненный откровенной неприязни взгляд, последовал за ним.

– Брат Гай, как вы думаете, что на самом деле случилось с Саймоном? – спросил Марк, когда аббат и приор удалились.

– Я постараюсь это выяснить. Для этого придется вскрыть тело, – вздохнул брат Гай и помотал головой, словно отгоняя тяжкие видения. – Это нелегко, когда дело касается человека, которого ты хорошо знал. Но сделать это необходимо. Причем срочно, пока труп не начал разлагаться.

Он склонил голову и закрыл глаза, шепча молитву, затем вновь глубоко вздохнул.

– Если вы позволите, я вас оставлю.

Я кивнул. Лекарь вышел из кухни и, судя по звуку гулко отдававшихся в коридоре шагов, направился в свой кабинет. Несколько мгновений после его ухода мы с Марком хранили молчание. Щеки моего юного товарища слегка порозовели, и все-таки он имел непривычно унылый и подавленный вид. Что до меня самого, то дрожь, сотрясавшая мое тело, наконец унялась, однако я по-прежнему чувствовал себя далеко не лучшим образом. Тут вернулась Элис с чашкой какой-то дымящейся жидкости.

– Я приготовила для вас успокоительный настой, сэр.

– Благодарю вас.

– В вестибюле вас ожидают два монаха – те, что служат в казначействе. Они принесли целую гору книг.

– Каких книг? Ах да. Марк, иди, распорядись, чтобы они отнесли эти книги в нашу комнату.

– Да, сэр.

Марк открыл дверь, и из кабинета брата Гая до меня донесся жуткий скрежет пилы, вгрызающейся в человеческие кости. Когда дверь за Марком закрылась, я облегченно вздохнул и отпил из чашки, принесенной Элис. У настоя оказался терпкий привкус мускуса.

– Этот настой помогает успокоиться и прогоняет прочь меланхолию.

– Очень вкусно. Спасибо, Элис.

Девушка испытующе смотрела на меня, прижав к груди руки.

– Сэр, я должна попросить у вас извинения. Я проявила непозволительную дерзость.

– Оставьте, Элис. Все это сущие пустяки. Мы все были слишком взволнованы.

Девушка помолчала, словно набираясь решимости, и наконец произнесла:

– Сэр, наверное, мои слова покажутся вам вызывающими. Но я хочу повторить: то, что я видела, отнюдь не кажется мне работой дьявола.

– Возможно, вы правы. Подчас мы слишком поспешно объявляем все непонятное или пугающее делом рук дьявола. Скажу откровенно, поведение этого несчастного так напугало меня, что я решил: здесь не обошлось без дьявольских козней. Но, полагаю, брат Гай придерживается иного мнения на этот счет. Сейчас он как раз вскрывает тело.

Элис молча перекрестилась.

– Как бы то ни было, – продолжал я, – мы должны помнить о присутствии сатаны в нашем грешном мире и сохранять бдительность.

– Мне кажется… – неуверенно произнесла Элис и осеклась.

– Продолжайте, прошу вас. Со мной вы можете говорить без обиняков. И вы очень меня обяжете, если согласитесь присесть.

– Спасибо.

Элис села, не сводя с меня больших голубых глаз. Во взгляде ее застыла настороженность. Я обратил внимание на то, что у девушки на редкость чистая и гладкая кожа.

– Мне кажется, происки дьявола заключаются в том, что он заставляет людей творить зло, вселяет в них жестокость, жадность и гордыню, – убежденно заявила Элис. – Сатане ни к чему лишать их рассудка и заставлять бешено скакать, метаться и бредить.

– Согласен с вами, Элис, – кивнул я. – В суде я имел возможность наблюдать самые крайние проявления тех качеств, о которых вы только что упомянули. И отнюдь не только среди обвиняемых. Однако все люди, одержимые этими грехами, были совершенно здоровы.

Тут перед внутренним моим взором с пугающей отчетливостью возникло лицо лорда Кромвеля. Я даже заморгал, отгоняя видение.