Арно Делаланд - Западня Данте

Франческо Лоредано, правитель Светлейшей, сто шестнадцатый дож Венеции, восседал в зале Коллегии, где обычно принимал послов. Время от времени он устремлял взор на огромное полотно работы Веронезе «Битва при Лепанто», украшавшее одну из стен зала, либо задумчиво поднимал глаза к украшенному позолотой потолку и взирал на изображения Марса и Нептуна и Венецию на троне. И вновь мысленно возвращался к занимающей его серьезной проблеме.

Франческо был уже довольно пожилым, морщины на его лице особенно бросались в глаза на фоне богатого пурпурного облачения. Из-под шапочки дожа выбивалась жидкая белая прядка волос, а седые брови и борода еще более подчеркивали патриархальный вид, весьма соответствующий выполняемым им в республике обязанностям. Перед ним стоял письменный стол, покрытый тканью, украшенной выпустившим когти, исполненным величия и могущества крылатым львом. Дож выглядел довольно упитанным в великолепном облачении: с его плеч ниспадала пурпурная мантия с воротником из меха горностая и большими пуговицами, надетая поверх доходившего до красных башмаков одеяния из более тонкой ткани. Бачета — скипетр, символизирующий власть дожа, мирно покоился у него на коленях. В тонких изящных пальцах, на одном из которых блестел перстень с гербом Венеции, Лоредано в тревоге сжимал отчет о последнем заседании Совета десяти, к которому прилагался пакет, запечатанный официальной печатью этого самого совета. В отчете дожа информировали об одном довольно мрачном деле.

«Над республикой нависла тень, — подводился итог, — очень опасная тень, ваша светлость, и это убийство — лишь одно из ее многочисленных проявлений. Венеция находится в отчаянном положении, самые страшные преступники бродят по ней, как волки по мрачному лесу. Над нею веет ветер упадка, и игнорировать это уже невозможно».

Дож кашлянул, побарабанив пальцами по посланию.

Так началась чудовищная трагедия.

История Венецианского карнавала восходит к X веку. Теперь он длился полгода: с первого воскресенья октября до пятнадцатого декабря, затем с праздника Богоявления до поста, и наконец опять возобновлялся в день Вознесения Господня.

Весь город принимал активнейшее участие в подготовке. Венецианки принаряжались, как могли: шелковыми масками подчеркивали белизну своей кожи; увешивали себя драгоценностями — колье, жемчугами и прочими ювелирными украшениями, обтянутые атласом груди гордо выглядывали из туго затянутых корсетов. Дамы состязались в количестве кружев и трепетности. Они тщательно укладывали светлые волосы, оплетая ими диадемы или прикрывая шапочками, расчетливо оставляя распущенными и свободно ниспадающими, украсив вуалью, ажурным кружевом или соорудив самые немыслимые и причудливые прически. Облаченные в карнавальные костюмы, венецианки изображали важных персон, следуя правилам поведения, предписанным высшей аристократии: грациозная поступь, царственная осанка, гордо поднятая голова. Разве во время карнавала не были они самыми желанными, самыми красивыми женщинами в мире? Спокойная уверенность в этом и являлась истинным источником их вдохновения. Просто изобилие красоты, калейдоскоп красок! Одна дама затянута в тончайший, почти прозрачный, белый батист, украшенный кружевным воланом; другая добавила к своему платью пышные рукава из итальянского газа и поясок из синих лент, концы которых развеваются позади. Третья повязала на шее большой плиссированный платок, аккуратно расправив концы, лицо скрыто вуалью, в руке зонтик от солнца. Вот одна удерживает свою черную полумаску, сжав зубами крошечный стопор, спрятанный во рту. Другая оправляет платье, раскрыв веер. Придворные дамы голубых кровей смешались в толпе с девицами легкого поведения. «Список самых достойных куртизанок Венеции» и «Прейскурант венецианских шлюх» продавались из-под полы с соответствующими комментариями о талантах каждой из этих владычиц на одну ночь.

Мужчины в белых масках призраков, треуголках и домино; приверженцы классического стиля предпочитают черный плащ — табарро, а рядом бродят тысячи персонажей сказок и пьес. Ну и конечно, вечные Арлекин, Панталоне, Доктор, Пульчинелла и Бригелла. Дьяволы, мавры, восседающие на ослах и соломенных лошадях. Турки, потягивающие трубки, лжеофицеры французской, немецкой и испанской армий. И целая когорта пекарей, трубочистов, цветочников, углекопов и фриулов [1] Народ ретороманской языковой группы в Северной Италии. — Здесь и далее примеч. пер. … Шарлатаны, торговцы всяческими снадобьями, гарантирующие вечную жизнь или возвращение возлюбленного, нищие, бродяги и безденежные крестьяне, притопавшие с материка, слепцы и паралитики — то ли они и впрямь калеки, то ли притворщики. В город стекаются все. Трактиры и многочисленные палатки, поставленные по такому случаю, возле которых постепенно собирается толпа, пестрят табличками, приглашающими зевак посмотреть на уродов, карликов, великанов, женщин с тремя головами.

Наступил момент всеобщей эйфории и падения всех запретов, когда простолюдин воображал себя владыкой мира, а аристократ прикидывался жуликом, вселенная летела вверх тормашками, менялись и выворачивались наизнанку правила и условности, все начинали ходить на головах и дозволялись любые вольности и излишества. Гондольеры в праздничных нарядах катали аристократов по каналам. Город украсился бесчисленными триумфальными арками. Повсюду играли в шары, в менегеллу, делая мелкие ставки, со звоном кидая монетки в тарелку. Или развлекались, доставая спрятанные в мешок с мукой монеты, в надежде выудить больше, чем сделанная ставка. На прилавках торговцев лежали груды пирожков и жареных морских языков. Рыбаки из Кьоджи зазывали публику со своих лодок. Какая-то мамаша отвесила оплеуху дочери, которую чересчур крепко обнял юный воздыхатель. Старьевщики с загруженными одеждой тележками зазывали покупателей. На площадях стояли битком набитые сластями и сухофруктами корзины. Стайка юных молодчиков в масках, выкрикивая скабрезности, закидывала тухлыми яйцами и гнилыми фруктами наряды красоток и старых женщин, стоящих на балконах своих домов, а затем с хохотом улепетывала. Во всех кварталах Венеции предавались самым причудливым играм: поднимали в воздух на веревке собаку, пытались залезть на шест за подвешенным наверху призом — колбасой или флягой со спиртным, ныряли головой в бадью с соленой водой, чтобы поймать зубами угря… На Пьяццетте деревянная машина в форме кремового пирожного привлекала к себе гурманов. Вокруг канатоходцев, импровизированных театральных подмостков и марионеток толпились зеваки. Взобравшиеся на табурет липовые астрономы, воздев палец к невидимым звездам, предрекали близкий конец света. Все галдели, шумели, взрывались хохотом, уронив на землю пирожное или пролив стакан, искрились весельем и наслаждались жизнью.