Елена Руденко - Ожидание за кулисами

— Послушайте, мой друг, — спокойно произнесла Ролан. — Все эти недолгие месяцы союза с вами мы выслушиваем ваши жалкие подобия шуток. Поймите, мы ведем серьезную игру! А я в отличие от вас преследую не корыстные цели! Меня заботит благо Франции!

— Я знаю, мадам, — в тон ей ответил Жорж. — Лавры Жанны д’Арк покоя не дают. Но она была девой…

— Не испытывайте наше терпение! — добавил Бриссо. — Поймите, вы от нас зависимы. В любой момент мы можем вас уничтожить.

— Не успеете, — усмехнулся Дантон. — Я сделаю это раньше. Мое почтение.

Он отвесил вальяжный поклон, нахально поцеловал Манон в щеку и удалился.

— Ужасный тип! — проворчал Бриссо.

— Потерпите, сейчас он нам необходим, — устало сказала мадам Ролан, утирая лицо платком.

Судья Бюсьер безразлично оглядел Робеспьера.

— Меня интересует дело мадемуазель Нароль, — сказал Неподкупный. — Я был бы вам очень признателен за помощь.

— Зачем вам это надо? — сурово спросил судья.

Его большой рот растянулся в жутковатой улыбке.

— Я бы хотел выяснить, кто покушался на Клода Шапареля, — в тон ему ответил Макс.

— Хм… никогда бы не подумал, что Неподкупный печется о судьбе богатенького мальчика, — усмехнулся Бюсьер. — Чем вас заинтересовало это дело?

— Моя цель — не допустить казни невиновного!

— О! Узнаю Неподкупного! Молодец, вы сильный человек. Мы, уроды, должны быть сильными.

Робеспьер несколько опешил от этого вывода, но кивнул.

— Вы уверены в невиновности мадмуазель Нароль? — спросил Бюсьер.

— Мсье, я ни в чем не уверен. Надеюсь, вы соблаговолите дать мне ответ.

Робеспьер понимал, что перед ним тяжелый собеседник. Долгие годы профессии судьи выработали у Бюсьера привычку принимать только четкие ответы и резко отклонять лишние вопросы. Робеспьер в мыслях возрадовался, что вовремя оставил это ремесло. Постоянные диалоги с адвокатами и прокурорами уничтожат умение по-человечески вести беседу.

— Вы были судьей и знаете, что я не обязан отвечать на подобные вопросы, — сказал Бюсьер твердо.

— Я не смею требовать от вас разглашения судебной тайны, — заверил его Неподкупный. — Однако у вас были причины выпустить мадемуазель под залог, не так ли? Можно предположить, виной всему личные симпатии…

Судья принужденно рассмеялся.

— Я что похож на человека, которого может очаровать женщина? Весь Париж знает, что я камень.

Ни враждебный тон, ни грубые краткие ответы Бюсьера не могли заставить Робеспьера отступить. Тем самым судья только вынудил Неподкупного продолжить личную тему.

— Многие и меня считают камнем, — сказал он. — Это ошибка, я влюблен. Любовь холодных, чопорных людей гораздо сильнее и безрассуднее любви пылких героев. Особенно опасно хранить чувства в себе, это приводит…

— Ладно, у меня нет времени выслушивать ваши речи. Если я захочу, то приду к вам в клуб Якобинцев, — перебил Бюсьер. — Мне нет никакого дела до этой девчонки!

— Вы надеетесь, что репутация жестокого бесчувственного человека не позволит людям догадаться о ваших чувствах к мадемуазель Нароль? Да, будьте спокойны, ни у кого и мысли не возникнет, что вы способны любить.

— Прекратите!

Судья стукнул кулаком по столу. Светлане показалось, что он вообразил себя в зале суда.

— У меня такая же ситуация, — спокойно продолжал Макс. — Меня принимают за политического манекена, убившего в себе все чувства, отказавшегося от любви. А другие болваны приписывают мне тайную любовь, скрытые мечты. Им невдомек, как я провожу время с любимой!

Робеспьер с большим трудом пытался сохранить спокойствие. Этот разговор навел его на больную тему.

— Они думают, что я никогда не пойду на решительный шаг, испугаюсь своих чувств, буду сидеть в стороне и вздыхать. Глупцы, разве человек, идущий против злой толпы, испугается хорошенькой женщины? Пусть думают, что хотят, их воля. Но согласитесь, это ужасно!

На этом их разговор завершился. Судья Бюсьер задумался.

— Неподкупный прав. Это чудовищно, когда тебя считают живым камнем. Люди так глупы. А какое мне до них дело!

Мария-Антуанетта и Людовик были взволнованы и напуганы. Ламет пытался их успокоить. Дюмурье с интересом наблюдал за его попытками.

— Дерзкая атака Жиронды внушает мне ужас, — сказала королева. — Я со страхом думаю, какую погибель готовят нам эти посланники дьявола. Нам придется покориться злому року и принять их вызывающие требования, ибо другие пути неведомы нам.

— Что вы можете предложить? — устало спросил король Ламета.

— Сир, я смею просить вас не сдаваться, ибо монарх не может уступить недостойному! Ваша ситуация подобна ситуации Карла Сюарта, покинувшего своего министра Страффорда. Осмелюсь заметить, обстоятельства толкнувшие короля на сей роковой шаг, были подобны вашим, сир. Могу заверить вас, я не преследую низменных целей дабы запугать Ваше Величество. Прошу простить меня, сир, за дерзость, но распустить Законодательное собрание — вот шаг достойный монарха!

— Прошу вас оставить сии речи! — перебила королева.

— Мадам, положа руку на сердце, я готов подтвердить, что слова жирондистов — пустые угрозы.

— Осмелюсь перебить вас, мсье Ламет, но опасения Ее Величества имеют основания, — осторожно подключился к разговору Дюмурье. — Посланники дьявола не осмелились бы шутить с монархами. Мне горько осознавать, но они намереваются причинить вред репутации нашей королевы, чистой как горный ручей!

— Храни нас Бог! — простонала Мария-Анутанетта, молитвенно сложив руки.

— Мое сердце сковано цепью страха, что чернь осмелиться требовать отстранения нашего святейшего короля Людовика, — так же вкрадчиво продолжал Дюмурье. — Данные обстоятельства требуют от нас безотлагательных действий, ибо мы хотим спасти монархию Франции!

— Какие действия вы предложите нам? — спросил король.

— Мое предложение может прогневать вас… Дабы собака не кусалась и не лаяла, ей бросают кость. Щедрые подачки помогут вам добиться не только прекращения злобы, но и заставить полюбить вас, охранять вас…

— Прошу вас, говорите точнее, — велел король.

— Осмелюсь предложить вам отдать портфели министров лидерам Жиронды… Когда я начинаю осознавать всю горечь вынужденных потерь, потребных в сей роковой час, мои глаза наполняются слезами…

Дюмурье вздохнул и сочувственно взглянул на Ламета.

— Будьте добры уточнить, какие жертвы мы должны понести? — спросила королева.

Тон Марии-Антуанетты звучал немного нервно, ей стоило больших трудов сохранять самообладание, достойное королевы.

— Отстранение нынешних министров — вот та невосполнимая утрата! — пояснил Дюмурье.