Елена Руденко - Ожидание за кулисами

— Разумеется, нет… ты прав, тогда у двора будут причины для войны!

— Именно! Короля уговорили пойти на решительный шаг. Тут налицо заговор!

Девушка на миг задумалась.

— Макс, а как ты догадался о королевском заговоре? — спросила она. — Я думала, что у двора проснулся патриотизм! Как я ошиблась!

— Ну, милая моя, тут все просто. Во-первых, двор с самого начала не принял революцию и хотел вернуть старый порядок. Мне показались странными порывы короля. Раз он раньше не собирался смириться со своей участью, что подтверждает попытка побега, то с чего это вдруг ему покориться теперь. Нет, я не виню короля и королеву, они привыкли управлять всем, привыкли к абсолютной власти. С какой стати им делиться властью с чернью? Естественно, они протестуют и всячески пытаются вернуть былое могущество! Им с детства внушали, что они монархи, а остальные недостойный люд. Короли считают себя наравне с богами! Конечно, они всеми средствами будут стремиться остановить революцию и указать народу на его место. Но они должны понимать, что ввязались в опасную игру, правила которой жестоки. Увы, их величества этого не осознают… Я сразу подумал, что двор преследует какую-то свою выгоду, и попытался представить, как он может выиграть от войны. Вывод оказался прост. Франция не готова к войне, войска короля Леопольда, брата королевы, легко могут одержать победу.

— И что это дает королю?

— Король тем самым может вернуть себе власть. Он наверняка сговорился с соседскими монархами! Иначе вряд ли бы он стал так рьяно выступать за войну. Все шито белыми нитками, не понимаю, почему люди так слепы! Возможно, они намеренно делают вид, что ничего не замечают.

— О! Макс! У тебя великолепная логика! — восхищенно воскликнула девушка. — А Лафайет? Он тоже из той же компании? Он громче короля требовал войны.

— Не думаю. Двор весьма высокомерно отстранил его от дел. А Лафайет, человек честолюбивый, вряд ли им это простил. К тому же возврат к старому порядку приведет к упразднении Декларации прав, а этого Лафайет не хочет. Он считает ее своим творением! Война ему нужна для личных целей. Он возлагает на своих солдат большие надежды и планирует победить и тем самым поставить короля в зависимость. Возможно, он считает это лучшим для Франции и искренне переживает за ее судьбу.

— Ну, тогда все не так страшно! — воскликнула Светик. — У Франции есть шанс победить, раз Лафайет так настроен!

— Хм, тут я не согласен. Да, Лафайет горд и мечтает отомстить двору за унижение. Да, кое-какое благородство в нем еще осталось. Но надо смотреть на вещи реально, бравадой и доблестью мсье Лафайета врага не одолеешь. Не понимаю, как человек, прошедший войну, не может реально оценить силы. Как знать, может, у него есть какие-то свои тайные ходы.

Светлана понимающе закивала.

— А Бриссо?

— Цели его компании гораздо сложнее. Он хочет тем самым разделаться с монархией. Ему надо, чтобы война была проиграна, тогда народ решит, что все беды от короля! Он хочет выставить его предателем. Цель Бриссо — создать республику, править которой будет он сам и его команда. Помимо этого, у него есть сумасшедшая идея разжечь революцию по всей Европе. Но у его теории имеется одно слабое место — она имеет совпадения с политикой двора развязать войну. Поначалу я думал, что жирондисты и двор заодно, но потом отмел эту мысль. Однако выступая против Бриссо, я буду опираться на это совпадение.

— Ха! По-моему, Бриссо потянуло на мировое господство! Он совсем спятил! Ты его в два счета сотрешь в порошок!

— Нет. Не думаю. Он очень умный человек. К тому же жизненный опыт у него побогаче моего. Бриссо много путешествовал и пережил различные приключения. Хотя, он не относится к тем людям, которые учатся на ошибках. Я уверен, многие свои промашки он уже позабыл. К тому же ему не хватает логики, четкости и последовательности, что в политике немаловажно.

— О! У тебя этих качеств хоть отбавляй!

— Да, ты права. Но мои шаги предугадать возможно. А Бриссо из тех людей, от которых не знаешь чего ждать. То у них внезапно просыпается благородство, то они совершают подлое предательство. То они откровенны, то бессовестно лгут. Это сумбурный, несколько безалаберный человек с весьма высоким самомнением и притязаниями. Честно говоря, я никогда не доверял ему. Хотя, раньше мы преследовали одну цель. Замечу, его команда сильна, туда входят весьма незаурядные люди. Одна Манон Ролан чего стоит.

— М-да. Все преследуют свою цель!

— Вот именно, милая! Мы имеем трех претендентов на власть. Двор, который хочет вернуть старый порядок; Лафайет, стремящийся стать первым лицом в государстве за счет победы; и Бриссо с компанией, которые хотят путем поражения в войне свергнуть монархию.

— Выходит, у нас никаких шансов! — вздохнула девушка.

— Ну, шансы кое-какие есть. Вряд ли король Леопольд захочет немедленно начать войну с Францией, от которой ему никакой выгоды. Он всеми силами будет оттягивать ее начало, найдет массу причин. А там посмотрим, может, что-то и изменится к лучшему.

— Да, ты прав. Последнее время все очень резко меняется!

Робеспьер действительно был прав. Как только король вернулся во дворец, его уже ждал услужливый Дюмурье. Этот тип был полной противоположностью красивому и надменному Нарбонну — невысокий смуглый человечек с хитрым взглядом, отточенными манерами, временами граничащими со слащавостью. Он не стеснялся лишний раз поклониться пониже. Голос Дюмурье был тихим и вкрадчивым, точно он собирался что-то выпросить. Тем самым он умел расположить к себе людей. О нем складывалось хорошее впечатление, никто не принимал его всерьез, а это для шпиона немаловажно. Король и королева прислушивались к советам Дюмурье, он тоже приложил руку к тому, чтобы король предъявил ультиматум курфюрсту. Монарх был доволен собой, и умный Дюмурье высказал ему несколько комплиментов, хотя и не слышал выступления.

— Мой король, вам предстоит начертать письмо курфюрсту, против которого вы сегодня так сурово высказались! — ласково произнес Дюмурье. — Пусть он не считается с этим ультиматумом.

Король уселся за письменный стол, на котором уже был приготовлен набор для письма и дорогая бумага с золотым обрезом. Дюмурье принялся диктовать:

— Державы должны взять дело в свои руки. Вместо гражданской войны, то будет война политическая, и положение в результате этого будет гораздо лучше… Физическое и моральное состояние Франции таково, что ей невозможно выдержать в этой войне и полкампании, но надо, чтобы казалось, что я искренно иду на это, как я это сделал бы в прежние времена… Мое поведение должно быть таково, чтобы в несчастии нация видела единственное спасение во мне…