Пол Доуэрти - Корона во тьме

— Ну вот, господин английский чиновник, попытайтесь теперь погулять по Шотландии!

Он насмешливо поклонился, хохотнул и вышел. Тюремщик вышел следом и запер за собой дверь.

Корбетт сидел, устремив взгляд на сырые стены: камера была узкая и зловонная, зарешеченное окошко под потолком пропускало немного воздуха и света. В дальнем углу валялась охапка мокрой соломы, которая, судя по всему, должна будет служить ему постелью. Корбетт встал, но обнаружил, что цепь не позволяет ему дотянуться даже до соломы, и тогда он рухнул на выступ и задал себе вопрос — сколько времени его будут здесь держать? Его обвиняют в измене и убийстве, но в чем состоит его измена и кого он якобы убил? За решеткой вверху стемнело, и Корбетта стала бить дрожь — на нем по-прежнему была промокшая в дороге одежда, он озяб да к тому же и проголодался. Через несколько часов тюремщик явился с чашкой солоноватой воды, миской плохо сваренного мяса и жестким хлебом. Корбетт с жадностью набросился на еду, а тюремщик равнодушно смотрел на него, но когда Корбетт попытался задать ему вопрос, ударил его по губам, схватил миску и вышел вразвалку из камеры. Корбетт попробовал уснуть, но не смог, и сидел, дрожа, пытаясь привести в порядок мысли, однако безуспешно — он никак не мог успокоиться. Послышалось царапанье под дверью камеры, две маленькие черные тени затмили полоску слабого света, пролезая в щель, и побежали по полу. Появлялись все новые крысы, и Корбетт пинал их ногами, не обращая внимания на то, что острые кандалы впиваются в лодыжки. Крысы наконец сбежали, Корбетт упал на выступ, грудь его тяжело вздымалась, он всхлипывал от негодования и страха, глаза его были устремлены на решетку — в мольбе о наступлении рассвета.

Стало светлее, потом в камеру проникли солнечные лучи. Явился тюремщик, оставил чашу воды. Корбетт выпил ее, сидя на собственных нечистотах, не сводя глаз с решетки, уже вкушая ужас предстоящей ночи. Он успокаивал себя, пытаясь понять, почему его посадили в тюрьму и кто в этом виноват. Он утешался мимолетной мыслью, что, по крайней мере, ему удалось встретиться с сэром Джеймсом Селькирком, человеком, нашедшим тело Александра III, и усмехнулся, решив, что обязательно расспросит его, когда представится такая возможность. Корбетт сосредоточился на тайне, окружающей смерть короля Александра, но видения, которые ему явились в деревне пиктов, не оставляли его. Он заснул ненадолго и был грубо разбужен, когда дверь распахнулась, и вошел Селькирк. Он расстегнул кандалы, поднял Корбетта на ноги и потащил за дверь, по коридору, вверх по ступеням, на чистый воздух. Корбетт повернулся к Селькирку.

— Куда вы меня ведете? — запротестовал он.

— Мы ведем тебя, англичанин, к епископу Уишарту.

Корбетт потряс головой.

— Мне нужен мой плащ, кинжал и пояс, — объявил он.

— Горячая пища и немного вина, — ухмыльнулся Селькирк. — Ты предатель, — сказал он. — Ты узник. Никаких требований!

Корбетт устал, и ему уже было все равно.

— Я — облеченный полномочиями английский посланник, — солгал он. — Я требую вернуть мои вещи и дать еды.

Селькирк кивнул.

— Ладно, — пробормотал он. — Это не имеет особого значения. Пошли.

Он отвел Корбетта на кухню, кухарка принесла ему пива и тарелку с мясом и овощами. Он уже поел, когда вернулся Селькирк и швырнул ему его вещи; Корбетт подобрал их и пошел за Селькирком вверх по ступням и дальше — в маленький, сумрачный покой.

В дальнем конце покоя, в круге света, который отбрасывали факелы в светцах и несколько свечей, сидел маленький, лысеющий человек, облаченный в мантию, — Корбетт узнал Уишарта, епископа Глазго. Когда Корбетт вошел, тот поднял голову.

— Добро пожаловать, мастер Корбетт, — воскликнул он, отбрасывая манускрипт, который до того изучал. — Дайте же табурет нашему гостю, сэр Джеймс!

Корбетт сел, а епископ налил ему чашу подогретого вина с пряностями; Селькирк уселся рядом, развалившись на стуле. Епископ долго прибирал пергаментные свитки, лежащие перед ним, так что Корбетт, устав от этого фарса, встал и налил себе вторую чашу.

— Ваша милость, — резко сказал он, — вы арестовали меня, посадили в тюрьму, и без всяких обвинений. Я чиновник суда Королевской Скамьи королевского двора Англии. Я также облеченный полномочиями посланник лорд-канцлера.

Уишарт улыбнулся.

— Мастер Корбетт, — отозвался он, — даже будь вы братом английского короля, мне это было бы безразлично. По какому праву вы ездите по нашему королевству, расспрашивая шотландцев о смерти их монарха? Кто дал вам такие полномочия?

Этот вопрос очень не понравился Корбетту, но он давно знал, что вопрос этот будет задан. Он пожал плечами, чтобы скрыть тревогу.

— Я посланник, — ответил он. — Моя задача — собирать сведения. Ваши посланники занимаются тем же в Англии.

Уишарт усмехнулся и подался вперед, сложив пальцы домиком.

— Вы считаете, что наш покойный король был убит? — спросил он.

— Да, считаю, — быстро ответил Корбетт. — Да, я считаю, что он был убит. Я мог бы солгать, но говорю правду. Я знаю, что он был убит, но кем и когда — не ведаю.

Уишарт кивнул, и Корбетт нутром почувствовал, что напряжение слабеет.

— Мастер Корбетт, — начал епископ, — я тоже считаю, что его величество был убит, но меня это совершенно не заботит! — Он предостерегающе погрозил Корбетту пальцем. — Поймите меня правильно. Александр был не из лучших людей, определенно не идеал рыцаря-христианина, но как король он хорошо правил Шотландией. Он хранил ее свободной от иностранных союзов, иностранных войн, иностранного вмешательства. — Голос Уишарта стал бесстрастным. — Единственное, что меня заботит, англичанин, больше, чем моя семья или моя церковь, это Шотландия. Александр служил ей хорошо, но подвел ее, не произведя на свет наследника, когда женился на этой французской потаскушке.

— Королева Иоланда беременна, — вставил Корбетт, заинтригованный откровениями епископа.

— Королева Иоланда, — подчеркнул Уишарт, — не беременна. Это точно установлено; она вернется во Францию и тем разрушит все надежды этой страны на постоянный союз.

— Но ведь королева была беременна?

Уишарт покачал головой:

— Нет. Это было то, что лекари называют ложной беременностью, вероятно вызванной внезапной смертью мужа, чувством вины, бог знает чем еще!

— А этот союз? — осведомился Корбетт.

Уишарт улыбнулся:

— Стало быть, вы не знаете? Александр был увлечен новым французским королем Филиппом и его планами, касающимися Европы. Иоланда де Дре была первым шагом к закреплению союза с Францией. — Уишарт пожал плечами. — Это была тайна. Тайна, которая мне не нравилась, но Александр был упрям. Он так и не простил вашему королю оскорбления.