Мария Чепурина - Свиток Всевластия

Д’Эрикур поднялся, подошел к книжному шкафу и принялся снимать с полок тома, пролистывая их один за другим. В ожидании, пока он отыщет то, что нужно, Кавальон огляделся. От нечего делать рассмотрел коллекцию минералов, скользнул взглядом по географической карте, потом обратил внимание на какие-то листки, лежащие на столе… и мгновенно узнал почерк и бумагу!

Забыв о правилах приличия, Кавальон схватил документ. Да, все сходилось!

– Это же продолжение манускрипта об атлантическом свитке! – закричал гость.

– Кто позволил вам брать бумаги с моего стола? – сдвинул брови виконт, бросив книгу.

– Простите, простите, сударь! Я не смог удержаться, – забормотал Кавальон. – Но где вы это нашли?

– Вас это не касается. – Д’Эрикур хотел выхватить документ из рук невоспитанного визитера, но в последний момент испугался, что порвет его, и разжал пальцы.

– Напротив, касается, сударь! – С этими словами Кавальон залез во внутренний карман своего фрака и вытащил оттуда первую половину неизвестного сочинения, с которой не расставался с момента ее обретения. – Вот, извольте видеть! Кажется, наш союз угоден Провидению, господин виконт! Сама Судьба направила нас друг к другу, желая соединить начало и продолжение этого манускрипта!

Произнося эти слова, Кавальон, пожалуй, впервые был искренен с д’Эрикуром. Обнаружение второй части истории о волшебном свитке поразило авантюриста до такой степени, что он выронил из рук свое главное оружие – хитрость. Выдумывая историю про иллюминатов и выдавая себя за Вейсгаупта, он выстроил такой изящный план обмана, завязал такую элегантную интригу… а теперь предстал перед «клиентом» во всей беззащитности прямоты! Но разве было что-то более ценное, чем возможность прочесть продолжение секретного сочинения?!

– Быть не может! – восклинул виконт. – Это действительно начало той самой рукописи! Постойте, месье Вейсгаупт… Уж не вы ли мне ее продали?

– Я не настолько глуп, чтобы расставаться с подобной реликвией! И потом, с мой стороны было бы довольно нелепо так удивляться наличию у вас документа, который я сам же и продал… Но погодите! Значит, вы его купили? И не знаете, у кого?

– Таинственный продавец снесся со мной письмом, а потом оставил рукопись в дупле дерева, – ответил виконт. – А как вы заполучили свою половину?

– Я отобрал ее у тамплиера…

– Вы шутите, Вейсгаупт!

– Отнюдь. За мной следил подозрительный человек. Мы подрались, и он выронил эти бумаги. У меня нет сомнений, что он – член организации, убившей и Феру, и слуг, и вашу нареченную, и старушку…

– Если у нас есть то, чего лишились враги, то это серьезное преимущество! – радостно провозгласил д’Эрикур. – Но, сударь, мне не терпится прочитать первую половину!

– А мне вторую!

Следующие пятнадцать минут новоиспеченные союзники внимательно изучали два куска манускрипта, забыв и о кофе, и о судебных планах, и о недавних противоречиях. Кавальон изучал бы и дольше, если бы не почувствовал тошноту и боль в животе. Поначалу он пытался не обращать внимания на эти признаки недомогания, надеясь, что они исчезнут так же внезапно, как появились. Но неприятные ощущения становились только сильнее. Кавальон отложил бумаги, поглядел на виконта и испугался: д’Эрикур был так бледен, что лицо его казалось лицом покойника.

– Вам тоже плохо, сударь? – спросил гость.

– Кружится голова… – еле слышно пробормотал хозяин и свалился без чувств.

Три дня понадобилось виконту и Кавальону, чтобы прийти в себя после отравления. Гостя на это время разместили под крышей д’Эрикуров: ему поставили кровать в покоях виконта и обеспечили обоим пострадавшим одинаковый уход. К тому времени, как жертвы покушения снова встали на ноги, подробности отравления были уже известны.

Яд находился в кофе. Только обнаружение двух половинок таинственной рукописи, заставившее Кавальона с д’Эрикуром забыть о напитке, и спасло их: каждый успел выпить не более чем по глотку, прежде чем почувствовал недомогание. Комнатная девушка Лора, обслуживавшая господ в тот день, повар и поваренок были строжайше допрошены. Двум последним разгневанный граф даже приказал самим отведать своей готовки: те сделали по глотку и слегли. Вместо двоих в доме теперь сделалось четверо больных. Лору, учитывая ее слезное раскаяние, граф пожалел и просто уволил. Перед тем как навсегда покинуть дом господ, она призналась, что ненадолго оставила чашки, предназначенные виконту и Кавальону, без присмотра. А единственным, кто находился рядом с этим кофе, был некто Дени, любовник Лоры, будущий жених, как она надеялась. Спознались они недавно, но достаточно для того, чтобы девушка доверяла этому типу и потихоньку приводила его к себе. О том, что напиток предназначается д’Эрикуру и его гостю, Дени, судя по всему, слышал. После отравления он пропал, прихватив с собою все Лорины сбережения и драгоценности… Хотя какие драгоценности могут быть у служанки? Услышав упоминание об украшениях, граф намурился еще больше: уж не украла ли Лора чего-нибудь? Девушка заверила, что получила жемчужные серьги в подарок от кавалера, и смиренно выслушала тираду о том, что ее мерзкая привычка водиться с бандитами и грабителями едва не стоила жизни одному из хозяев. Описать Дени бедняжка не смогла. Вернее, смогла, но по ее рассказу выходило, что это ничем не примечательный представитель простонародья, начисто лишенный каких-либо особых примет.

– Разве что глаза у него синие-пресиние… – мечтательно сказала несостоявшаяся невеста, покидая место работы.

Париж между тем бурлил. В Тюильрийском и Люксембургском садах, в ложах Комической оперы и Итальянского театра, в аркадах Пале-Рояля, во всех кафе обсуждали очередное бесчестное покушение на виконта, невинной жертвой которого в этот раз стал его гость. Если после отсидки в Бастилии, подброса улик и убийства невесты еще кто-то сомневался в важнейшем значении личности д’Эрикура для блага французской нации, то теперь виконт стал настоящим народным героем. Просвещенные сограждане любили его больше, чем Неккера, Лафайета, Мирабо… и, уж конечно, больше, чем короля. В кафе «Парнас» сетовали на то, что д’Эрикур не избран в Генеральные Штаты, в кафе «Корацца» требовали сделать его генеральным контролером финансов или хотя бы канцлером, в кафе «Валуа» один из ораторов предложил изваять мраморный бюст страдальца за Просвещение и увенчать его лавровым венком на сцене театра под музыку Филидора. В кафе «Фуа» заказчицей покушения считали Ее Величество, в кафе Китайских бань – графа Прованского, старшего из братьев короля, в кафе «Прокоп» – младшего из его братьев, графа д’Артуа. Завсегдатаи сада Марбеф видели в отравлении происки англичан.