Марк Миллз - Дикий сад

— Знаю. Поэтому завтра ты приглашен на ланч. В Сиену. Ты же сам сказал, что хотел бы там побывать. У Эдоардо там друзья. Гарри тоже может поехать. Я обо всем уже договорилась.

— Я хочу быть только с тобой.

Она прижалась губами к его уху.

— Тогда тебе повезло — у меня есть план.

Дополнительных разъяснений не последовало.

Через какое-то время Адам потерял ее — желающих потанцевать с Антонеллой оказалось много, и первым был ее брат, Эдоардо. Взамен Адам получил Грацию. Протопав пару вещей, он передал ее другому, а сам сменил танцпол на бар. Там, в ожидании официанта, его и нашел Гарри.

— Ее мужа здесь нет.

Адам не сразу понял, что речь идет о синьоре Педретти.

— Знаю, она сама сказала за обедом.

— Но здесь куча его друзей. — Гарри закурил и хмуро огляделся.

— Ты всерьез вознамерился соблазнить замужнюю женщину?

— Думаю, что да. Да. А что? По-твоему, не стоит? — Он задумался. — Черт, может, и правда не стоит?

— Разве тебе не достаточно знать, что она… ну, согласилась бы… в иных обстоятельствах?

— Может быть.

— Так спроси ее.

— Спросить?

— Да. Тогда и узнаешь. И друзьям ее мужа не придется тебя убивать.

Немудреная логика предложения, как представлялось Адаму, должна была подействовать на брата. Так и случилось. Гарри отправился на поиски синьоры Педретти, по пути поздоровавшись с матерью Антонеллой. Катерина подошла к Адаму расчетливым шагом человека, сознающего потенциальную опасность каждого из них.

— А где Риккардо? — спросил он.

— Разговаривает с моей матерью. — Она изобразила ироническую улыбку. — Думаю, он ей понравится.

— Отличный парень.

— А Антонелла чудесная девушка. — Катерина кивнула в сторону танцплощадки. — Я видела, вы с ней танцевали. Она ведь вам нравится?

Что-то в ее тоне зацепило его.

— Это так трудно понять?

— Конечно нет. Я же ее мать.

— Да, она мне нравится.

— Антонелла многим нравится. У нее никогда не было проблем с мужчинами.

Было ли это сделано намеренно или нет, но Адам представил себя в хвосте длинной очереди авантюристов-ухажеров. Спасение пришло в лице бармена, пожелавшего наконец узнать, что он будет заказывать.

— Вот это, пожалуйста. — Адам указал на стакан в руке Катерины.

И получил нечто непроизносимое. Вкус соответствовал названию.

— Антонелла рассказала вам, что случилось с ее лицом?

Адам на мгновение растерялся — такого прямого вопроса он не ожидал.

— Ваша мать рассказала.

— За рулем была я.

— Знаю.

— И это Антонелла попросила ехать побыстрее. Об этом она вам сказала?

— Нет.

— Конечно нет. Этого никто не помнит.

Адам посмотрел на нее — перед ним была пьяная женщина, мать, долгие годы пытавшаяся побороть снедавшее ее чувство вины.

— Не верите? Это правда. Она была… selvaggia. Не такая, как Эдоардо. Una piccola selvaggia. [4] Маленькая дикарка (ит.).

Он поежился. Одно дело — пытаться облегчить бремя вины и совсем другое — носить в себе злобу против собственной дочери, которую сама же и изуродовала. В этом было что-то несправедливое, неправильное.

— Вы были пьяны, когда это случилось? — спросил Адам, придержав более агрессивный выпад.

— Вам так сказали?

— Нет.

Катерина вздохнула и, помолчав, кивнула:

— Да. За два месяца до того умер Эмилио и… — Она отвела глаза. — Я любила брата.

Вот и еще одно переплетение причины и следствия: убийство Эмилио и шрамы на лице Антонеллы.

Адам посмотрел на танцплощадку — Антонеллу сжимал в объятиях очередной обожатель.

— Посмотрите на нее. Посмотрите, как она держится. Ее это не беспокоит. Почему же беспокоит вас?

Катерина уже открыла рот, но ответа Адам так и не получил — ничего не сказав, она повернулась и ушла.

Через секунду к нему подвалил Гарри:

— Отличная идея.

— Что?

— Она сказала «да».

— Кто?

— А ты как думаешь? Я спросил, и она сказала, что «да»… в других обстоятельствах…

— Вот и хорошо. Теперь ты знаешь.

— Нет. Теперь мне нужно идти и ждать ее в оливковой роще. — Он похлопал Адама по спине. — Отличный приемчик.

— Гарри…

Гарри не ответил. Повертев в воздухе пальцами, он ввинтился в толпу.

— Вот черт…

Он повернулся к бармену и попросил бутылку минеральной воды.

Репертуар иссякал. Шампанское в конце концов ударило Грации в голову, после чего она не могла уже не только танцевать, но и стоять. К счастью, Эдоардо и Адам оказались в нужный момент рядом и загрузили ее в машину. Адам сел за руль. Грация пообещала вернуться за ним в одиннадцать, то есть через восемь часов. Поиски Гарри успехом не увенчались, и Адам отправился спать.

Должно быть, Маурицио уже наблюдал за ним какое-то время, выбирая подходящий момент, и перехватил его на верхней ступеньке лестницы, по которой Адам поднимался к вилле.

— Сигарета найдется? — негромко спросил он.

Адам сунул руку в карман пиджака, где лежали сигареты и зажигалка.

— Так и думал. — Маурицио ткнул пальцем в вышитый у кармашка ярлычок. — Костюм моего брата.

— Вот как?

Маурицио отвернул рукав, постучал по запонке.

— И это тоже. — Голос его звучал спокойно, глаза оставались холодными и внимательными, и лишь подрагивающие кончики пальцев выдавали едва сдерживаемый гнев.

— Я не знал.

— Неужели? — Маурицио вытряхнул из пачки сигарету. Закурил. — А когда украл ключ из маминой комнаты, тоже не знал, что делаешь? — Он улыбнулся, явно получая удовольствие от неприятной для Адама ситуации. — Мария рассказала. Посчитала, что я должен знать.

— Я извинился перед вашей матерью.

— И что же ты там искал?

— Просто хотелось посмотреть.

— И что увидел?

— Много пыли. Немецкие столы. — Наверное, он не сказал бы этого, если бы не задиристый тон итальянца. — Еще увидел, где убили Эмилио.

В прыгающем свете факелов лицо Маурицио казалось неестественно бледным.

— Возле камина, — продолжал, смелея, Адам. — Впрочем, вы же и сами знаете — вы там были.

Маурицио взял себя в руки. И даже сумел улыбнуться.

— Хорошо, что твоя работа здесь закончилась и ты уезжаешь. — Он вернул сигареты и зажигалку и шагнул к лестнице. — Спасибо.

Злость накатила внезапно, и Адам сжал кулаки, с трудом сдерживая желание догнать, схватить за плечи, тряхнуть и крикнуть в лицо: «Идиот! Неужели ты не понимаешь? Я был бы рад все забыть. Я хотел забыть. Уйти. Оставить все как есть. Но теперь не могу. Тебе и делать не надо было ничего, просто подождать, пока я уеду».

Катая губами сигарету, он смотрел на нижнюю террасу, туда, где в тени скалы темнела часовня. И в этот момент его осенило. Все не так. Он ошибался. Маурицио не виноват. Он так же не властен над событиями, как и сам Адам. Они все — актеры, играющие уже написанные для них роли.