Питер Тремейн - Покров для архиепископа

— А зачем он это сделал? — спросила Фидельма.

— Потому что он не мог унести их вместе с мешком, — ответила та, не поняв вопроса.

Фидельма открыла было рот, чтобы объяснить ей, но тут Эадульф победно провозгласил:

— Значит, Корнелий все это время был участником и кражи, и убийства!

— Это мы еще посмотрим, — ответила Фидельма. — Принесите те три книги, что вы унесли из комнаты Осимо Ландо.

Женщина неохотно повиновалась. Это были старые книги. Греческие. И, как и подозревала Фидельма, в них легко было узнать медицинские труды. Она озадаченно покачала головой. Путь к разгадке тайны убийства Вигхарда, казалось, просто выстлан греческими медицинскими текстами.

— Вы знаете, где живет Корнелий? — спросила она у Лициния.

— Знаю. У него небольшая вилла возле арки Долабеллы и Силана. Мне поднять стражу?

— Не надо. Нам еще далеко от того, чтобы распутать эту головоломку, Лициний. Сперва мы спрячем наши находки в надежное место в оффициуме, а потом пойдем к Корнелию на виллу и посмотрим, что он может нам сказать по этому поводу.

Женщина смотрела на них поочередно, пытаясь понять, о чем они говорят.

— А со мной что? — спросила она уже чуть более уверенно, убедившись, что, по крайней мере, ее не собираются вести в тюрьму прямо сейчас, как утверждал Лициний.

— А ты держи язык за зубами, — отрезал тот. — И если я вернусь и увижу, что в комнатах Ронана и Осимо что-нибудь еще пропало, хоть таракан со стены или волос с одеяла, то, будь уверена, я позабочусь о том, чтобы тебе никогда больше не пришлось думать о плате за комнаты. Всю оставшуюся жизнь ты будешь жить совершенно бесплатно в самой паршивой тюрьме, какую я смогу найти. Это понятно?

Женщина пробормотала что-то совсем невнятное и скрылась в своей комнате.

Когда они вышли, Фидельма мягко упрекнула Лициния:

— Вы были чересчур грубы с ней.

Лициний поморщился.

— С такими, как она, по-другому нельзя. Все, что им нужно от жизни, этим простолюдинам, это добыть как можно больше денег.

— Но ведь для них это единственный способ вырваться из нищеты, в которой они живут, — заметила Фидельма. — Их правители дают им понять, что спасение приходит с накоплением богатств. Стоит ли осуждать их за то, что они следуют этому примеру, пока у них нет перед глазами лучшего образца?

Лициний осуждающе посмотрел на нее.

— Я слышал, у вас в Ирландии у всех такие отчаянные взгляды. Это еретик Пелагий так учил?

— Мне казалось, мы все следуем тому, чему учил наш Господь Иисус. «При этом сказал им: смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения». Так говорил Господь, согласно Луке.

Лициний покраснел. Эадульф, заметив его смущение, поспешно предложил:

— Давайте поскорее отнесем и спрячем книги, а потом пойдем искать Корнелия.

— Да. Книги должны быть в сохранности, — согласилась Фидельма. — Потому что я чувствую, что им во всей этой тайне отведено очень важное место.

Оба мужчины посмотрели на нее, но она не стала ничего уточнять.

Вилла Корнелия Александрийского находилась неподалеку, на холме Целии. Там, поверх древней арки в честь Долабеллы и Силана император Нерон выстроил акведук, ведущий к соседнему холму, Палатину. С северных склонов холма открывался впечатляющий вид на Колизей, с виллы же Корнелия, за небольшой долиной, был виден сам Палатинский холм с древними живописными постройками. Эадульф рассказал Фидельме, что именно с этого холма, четырехгранного Палатина, и начинался Рим. Здесь жили самые выдающиеся граждане республики, потом деспоты-цезари строили здесь свои пышные дворцы; здесь правили короли остготов, а теперь их языческие капища сменялись христианскими храмами.

— Под каким предлогом вы предлагаете пойти к Корнелию? — спросил Эадульф, когда все еще немного угрюмый Фурий Лициний указал на виллу.

Фидельма задумалась. По правде говоря, она не имела ни малейшего представления. И в глубине души жалела о том, что так поспешно решила идти туда и не взяла с собой декурию дворцовой стражи, как предлагал Лициний. Сумерки наползали на город. Надо было просто послать отряд стражи и привести Корнелия в оффициум на допрос. Но слишком многое еще оставалось непонятно. И казалось, что на каждом следующем шагу возникает еще дюжина новых вопросов.

— Ну? — сказал Эадульф.

Вопрос решился сам собою, прежде чем она успела раскрыть рот для ответа.

Они стояли на углу улицы напротив стен виллы. Шагах в двадцати позади них были деревянные ворота, ведущие в сад. Определенно, Корнелий Александрийский жил в достатке. И вот внезапно ворота распахнулись, и оттуда вышли трусцой двое носильщиков с лектикулой. Фидельма, Эадульф и Лициний отпрянули назад в темноту. Откинувшись на кресле лектикулы сидел сам Корнелий, и на его коленях был ясно виден мешок.

Носильщики рысцой побежали на запад, вниз по холму, направляясь к красивой церкви у его подножия.

— Он куда-то несет мешок, — без нужды прокомментировала Фидельма. — Пойдем за ним.

Идти надо было быстро, чтобы не отставать от спешащих вперед носильщиков лектикулы. Чтобы не упускать их из виду, им то и дело приходилось самим сменять шаг на недостойную рысцу. Несмотря на головокружительную тряску недавней поездки, Фидельма теперь пожалела, что у них больше нет одноконной колесницы, на которой они легко догнали бы преследуемых. Они пересекли небольшую площадь перед церковью и оказались у подножия Палатинского холма.

Носильщики в это время быстро шагали по мостовой вдоль стены величественного здания, которой, казалось, не будет конца.

— Что это за место? — спросила Фидельма, пока они, задыхаясь, пытались не отстать.

— Циркус максимус, — пробормотал Лициний. — Место мученической кончины многих христиан во времена Цезарей.

Они замолчали, чтобы поберечь дыхание, и побежали вперед за лектикулой. Носильщики прошли вдоль казавшейся бесконечной стены, обогнули бывший цирк и направились к северу в сторону Тибра. Затем резко повернули на юго-запад. Фидельма не переставала изумляться, как могут двое мужчин, хоть и сильных, неся на плечах тяжелое деревянное кресло с еще одним человеком, двигаться так легко и так быстро. Поспевать за носильщиками было изнурительно. Фидельма заметила, что они то идут какое-то время быстрым шагом, то, по сигналу человека в кресле, переходят на трусцу. Так они двигались вдоль берега реки, мимо лачуг, причалов и складов.

Фурий Лициний оступился в темноте и выругался. Эадульф подбежал, помогая ему подняться.

— Можно уже сделать остановку, — выдохнула Фидельма. — Смотрите, лектикула встала.

Лициний закусил губу и огляделся. Потом обнажил меч.

— Причем в самом гадком месте. Мы снова в Марморате.