Мария Фагиаш - Лейтенант и его судья

Решив, что до прихода Анны еще есть время, Мадер решил закончить письмо к одной молодой женщине по имени Ингрид Фиала, которое он начал накануне вечером. Ингрид была той девушкой, на которой он, возможно, охотно женился бы, если бы не служил в армии. Блондинка с голубыми глазами, курносенькая и ангельски хорошенькая, она была бы превосходной матерью всем маленьким Мадерам, кому судьбой было предначертано остаться нерожденными, так как их возможный отец служил в Генеральном штабе австро-венгерской армии.

В представлении Мадера армия была не просто институтом, а скорее некой религией, расой или братством. Она была отдельным, выросшим на теле монархии органом, питаемым жизненными соками нации и тем не менее функционировавшим абсолютно независимо. Сердцем этого органа был Генеральный штаб. Человек, принадлежавший этому органу, больше не был хозяином своей судьбы. Для Мадера было абсолютно исключено назвать когда-нибудь Ингрид Фиала своей законной женой, так как Ингрид была артисткой варьете, а именно третьей частью «танцующих тройняшек Леонардо». На самом деле они звались вовсе не Леонардо, были не близнецами, а тремя совершенно разными девушками, которые до этого и знакомы-то не были, а в настоящее время выступали в одном из варьете Франкфурта. Генеральный штаб, разумеется, не был против, чтобы его офицеры спали с Ингрид Фиала, — главное, чтобы такие связи не вызывали скандала.

«Мой милый ангел, — так начиналось письмо. — Три недели назад маляр наконец закончил с обоями. Квартира выглядит теперь прекрасно. Не могу дождаться, когда ты сама увидишь это. Я знаю, что насчет образца для спальни у тебя были сомнения, но теперь тебе, безусловно, понравится. На стенах выглядит все гораздо лучше, чем на маленьком клочке. Я купил письменный стол, который мы с тобой присмотрели в магазине Хорна. На прошлой неделе его доставили, и теперь у комнаты вполне приличный вид. — Мадер зажег свечу, сел за письменный стол и продолжил письмо: — Вчера я был на концерте Лили Леманн, но в антракте ушел — быть одному на концерте не доставило мне никакого удовольствия. Без тебя я долго не выдержу. Ты обещала после гастролей во Франкфурте вернуться, то есть не позже первого декабря. И пожалуйста, никаких отговорок. Ты нужна мне, мой ангел, более, чем…»

Часы на башне пробили три четверти шестого. Мадер положил перо и встал. Анна всегда была пунктуальна. Если отвести на предварительный обмен репликами четверть часа: «Ты выглядишь прелестно. Проходи, я возьму у тебя пальто». — «Что нового в министерстве? Ты уже слышал последнюю новость? Как ты думаешь, может ли на следующий год дело обернуться войной между Англией и Германией? Ты слышал, что царица больна? Это ужасно». А когда Анна расстегнет блузку и снимет юбку — будет примерно шесть часов пятнадцать минут. В циркуляре указано: «Примерно за полчаса до coitus». Если он хочет эти чертовы капсулы попробовать, нужно принять их именно сейчас. В худшем случае они содержат только сахарную пудру. Вероятно, этот Чарльз Френсис, или кто там за ним стоит, полагается, в основном, на психологическое воздействие этого «возбуждающего средства». Допустим, у человека все в порядке и ему недостает только уверенности в себе, — тогда эти таблетки точно так же хороши, как и любые другие.

Конверт все еще был в кармане пальто, куда он положил его утром. Мадер вынул маленькую плоскую коробочку. Осторожно, как предписывала инструкция, разорвал красную лощеную бумагу и высыпал капсулы на ладонь.

Бока зажег газовые лампы в комнате, но в прихожей и на кухне было темно. Мадер на ощупь прошел до шкафа на кухне и оттуда к водопроводному крану. Он положил капсулы на язык и запил их стаканом воды. Только он собрался зажечь свет в прихожей, как вспомнил, что циркуляр остался лежать на письменном столе. Он прошел в комнату и бросил его вместе с бумагой и коробочкой в огонь камина. Золотые карманные часы, подарок отца к успешному окончанию военного училища, показывали без десяти минут шесть. Недописанное письмо он решил положить под папку для бумаг. Совсем не потому, что хотел спрятать его от Анны. Скорее наоборот: ему казалось неправильным, что письмо станет свидетелем того, что произойдет между ним и Анной в этой комнате. В отличие от Ингрид, Анна не любила его. В этом было все дело. Он подошел к письменному столу, но еще до того, как он взял письмо в руки, вдруг почувствовал сильное головокружение. В следующий миг на его грудь навалилась тяжесть, и он мучительно попытался вздохнуть.

«Я тону!» — пронеслось у него в голове.

«Бока», — хотел позвать он, но ни один звук не вырвался из его горла.

Сердце замерло, но тут же забилось вновь. Давление на грудь становилось нестерпимым. Казалось, сердце заполнило всю грудную клетку. Невыносимая боль пронзила все внутри, его тело дергалось, как будто оно висело на нитях, которыми управлял сошедший с ума кукловод.

— Бока! — На этот раз звук появился, но никто не ответил. — Помогите! На помощь! — крикнул он, охваченный ужасом, а боль тем временем поднялась до гортани, и рот как будто охватило пламенем. — Воды, — прошептал он и ринулся вслепую на кухню. «Только водой, — подумал он, — можно потушить огонь». Только огонь и ничто другое может причинять такую смертельную боль, разрывающую все его тело. — Боже, боже мой! Я умираю! — Его голову молнией пронзила мысль, что в капсулах был яд.

Мадеру не удалось добраться до кухни, он рухнул на пол в прихожей, корчась и задыхаясь, из горла его вырывались громкие хриплые звуки. Он пытался подняться, но ничего не получалось. В борьбе со смертью пальцы вгрызались в паркет пола, занозы впивались под ногти, но адская боль внутри затмевала все.

Перед тем как потерять сознание, он закричал еще раз, затем пульс замедлился до слабого подрагивания, дыхание стало едва слышным. Несколько секунд еще продолжались судороги, и после полного паралича наступила смерть.

Солдат Бока подходил к лестнице, когда он услышал крик. Это был такой пронзительный звук, который могла бы издать женщина или даже животное. Бока не стал долго раздумывать — он и без того запаздывал. В лавке у Вольфа было полно покупателей, а на обратном пути он к тому же встретил земляка из своей деревни. Тот тоже служил ординарцем у офицера, и они немного поболтали. Только когда часы на башне пробили три четверти шестого, Бока быстро попрощался и поспешил домой.

Солдат взбежал вверх по лестнице одним духом. Нагруженный пакетами, он не смог быстро вставить ключ в замок. Пройдя темную прихожую, Бока положил покупки на кухонный стол. В квартире было тихо, и он подумал, что визит еще не начался. Решив спросить у господина капитана, как сервировать ветчину, он снова прошел через прихожую в гостиную. Какой-то особенный горьковатый запах стоял в воздухе, какого раньше никогда не было. Капитана не было ни в гостиной, ни в спальне, ни в ванной комнате. Во всех помещениях горели газовые лампы, а на письменном столе стояла еще и горящая свеча. Удивляясь, Бока оглянулся вокруг и тут внезапно вспомнил о животном крике, который он слышал. Он схватил свечу, и, еще не дойдя до прихожей, его охватило предчувствие, что с капитаном случилось что-то ужасное.