Фредерик Неваль - Тень Александра»

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я высвободил голову и взглянул поверх стены. Незнакомец углублялся в сосновую рощу. Но ведь там не было ничего, город находился в противоположной стороне.

Какое-то время я колебался. Разум подсказывал мне, что надо уходить, но любопытство толкало вперед, и я тоже тихонько скользнул между деревьями.

Почва местами была каменистой, поэтому человек, по следам которого я шел, нисколько не беспокоился и не слышал моих шагов.

Он ни разу не обернулся, ему и в голову не приходила мысль, что кто-то может идти за ним. Но куда он направлялся? Он шел прямо на ограду, окружающую городище, за которой был только Эврот.

Не без удивления я увидел, что он пробрался под решетчатым ограждением, свернул к плантациям олив и исчез в небольшом строении из цементных блоков станции очистных сооружений. Я прождал довольно долгое время, спрятавшись за оливой, которая явно насчитывала не одну сотню лет, но так и не увидел, как он вышел. Устав ждать, я приблизился к строению и заглянул внутрь через единственное зарешеченное оконце. Я различил два больших трубопровода и огромный металлический корпус, из которого тянулись электрические провода и трубы и где, возможно, находился пульт управления станции, и… больше ничего. Куда же он делся? Я попытался тихонько открыть металлическую дверь, но она не подалась.

— Только этого не хватало… — пробормотал я.

Я прождал еще добрый час, прислонясь к стволу дерева и не спуская глаз с домика, но никто в него не вошел и никто не вышел. Я взглянул на часы. Полночь. Наверное, самым разумным было бы вернуться, пока не рассвело.

И я направился к гостинице, терзаемый подозрениями и вопросами. Когда я остановился около питьевого фонтанчика, святой, изображение которого было укреплено над каменным сводом, улыбнулся мне, как улыбаются святые со всех образов.

Религия, древняя и любая другая, начала надоедать мне. Конечно, я не забывал тех, кто пожертвовал своей жизнью ради нас, и без боли в сердце не мог думать о падре Иларио или о мулле…

«Ватикан!» — вдруг осенило меня, и я рывком выпрямился, едва не стукнувшись головой о свод фонтанчика.

Вот где видел я этого человека и вот почему не сразу узнал его. Он сменил сутану на светский костюм. Эта заячья губа, это высокомерное выражение лица и эти худые плечи, которые тогда заставили меня подумать, что жизнь молодого священника совсем не легка. Без сомнения, это был личный секретарь падре Иларио…

«Падре Иларио нас покинул, мсье. Сегодня ночью, мсье, пусть простит его Господь. Это я его обнаружил. Он повесился в библиотеке».

Негодяй…

Я ускорил шаги, торопясь в гостиницу, чтобы разбудить Ганса и Амину. Дело слишком серьезное, чтобы ждать до утра. Возможно, я наконец опознал одного из тех безумцев, что преследовали нас…

— Ты уверен в этом? — спросила Амина, протирая глаза, чтобы прогнать остатки сна. — Ведь было темно и…

— Это он! Точно!

Ганс, которого я поднял с постели и потащил с собой к Амине, кружил по комнате. Мы чуть ли не насмерть испугали нашу приятельницу, ворвавшись в ее комнату.

— Может, там есть еще какой-то тайный ход, туннель или что-нибудь в этом роде? — предположил Ганс.

— По крайней мере там должен быть люк, — добавила Амина. — Доступ в подвал необходим на случай неисправности. Если надо починить кабели или трубы, которые ведут от пульта управления к системе очистки. Ты говоришь, у него был ключ от двери?

— Да, иначе он не мог бы войти в здание.

Ганс, поджав губы, уселся на кровать.

— Что касается меня, то я хотел бы знать, что он делал на раскопе? Он что, вышел из своего убежища, чтобы покурить? Но в таком случае что за нужда привела его на руины? На берегу реки нет мест, запретных для курения!

— Он пришел из акрополя, — уточнил я. — Во всяком случае, с той стороны.

— Или из города, — предположила Амина.

— Да, возможно. Может, он, как и мы, поселился там.

— А если он последовал за нами? — пробормотала Амина.

— Но в Риме его не было. Перед отъездом в Александрию я разговаривал с ним по телефону, когда звонил падре Иларио.

— Я не… — начала Амина.

Оглушительный грохот прервал ее, и мы инстинктивно бросились на пол. На секунду воцарилась какая-то нереальная тишина, по всей гостинице разнеслись истерические крики.

— А это что? — задыхаясь, спросил Ганс.

— Я бы сказал, что это взрыв.

Мы открыли дверь комнаты, и нашему взору предстало апокалипсическое зрелище.

— Боже Всемогущий! — выдохнула Амина.

В черном удушливом дыму люди с воплями метались по коридору и чуть ли не топтали друг друга, стремясь выбраться из гостиницы. Взрыв повредил часть подвесного потолка, и оттуда, потрескивая, свисали электрические провода.

— Покушение! Это покушение на туристов! — диким голосом кричала какая-то почти голая женщина, металась среди обломков и вырванных из сна людей.

— Без паники! Прошу вас, без паники! — в отчаянии кричали служащие гостиницы, вооруженные огнетушителями. — Гостиница не горит! Сохраняйте спокойствие!

Мы плохо видели в этом дыму, но пламя, которое я заметил в глубине коридора, казалось не особенно сильным.

— Надо выходить! — крикнула Амина.

— Подожди! — удержал я ее, отталкивая в глубину комнаты. — Там такая сутолока, нас могут просто затоптать. Пусть они выйдут. Дыму много, но разрушения вроде бы незначительные.

— Вы в порядке, мсье? — громко спросил меня один из служащих с огнетушителем в руке, появляясь предо мной.

— Да. Что случилось?

— Взрыв, мсье! В одном из номеров в конце коридора. Может быть, аэрозоль. Пожарные уже приехали. Мы остановили начинающийся пожар, а дым — это от матрацев, вам нечего бояться.

Мой словоохотливый собеседник отвернулся.

— Комната в конце коридора? Какая?

— Пятьдесят вторая, мсье.

Амина вскрикнула, а я бросился в дымный коридор, Ганс за мной.

— Нет! Мсье, вернитесь! Надо подождать, когда пожарные все проверят. Вернитесь! Говорю вам, там никого не осталось!

Амина быстро натянула джинсы и майку, взяла свою дорожную сумку, и мы подбежали к двери моей комнаты. Трое других служащих гостиницы поливали из огнетушителей кровати, стены и пол. Все было покрыто серой пеной.

— Выйдите, господин! — крикнул мне один из служащих по-гречески.

— Это моя комната!

— Сожалею…

Ганс протиснулся перед нами и схватился за голову, увидев шкаф. Дверцы из клееной фанеры практически превратились в щепки.

— Там мой рюкзак. Мор! Мои записки!

— Подождите, — сказал один из служащих и, воспользовавшись обломком кровати, открыл дверцу шкафа, которая рухнула к его ногам. — Стойте на месте, я посмотрю. Вы можете пораниться.

Он вытащил наши рюкзаки и протянул их нам, предварительно удостоверившись, что в них ничего не тлеет. Синтетическая ткань оказалась на редкость стойкой, хотя местами и расплавилась.