Ариана Франклин - О чем рассказали мертвые

Создать увлекательный роман о XII веке и не допустить ни одного анахронизма — дело почти немыслимое. Дабы не путать читателя, я использую современные наименования и титулы. К примеру, Кембридж вплоть до четырнадцатого столетия, даже после основания знаменитого университета, назывался Грантбриджем. А «докторами» в описываемое время именовали исключительно преподавателей логики, а не медиков.

Однако описанная во второй главе операция отнюдь не анахронизм. Любой мужчина вспотеет от ужаса при мысли о тростнике, который использовали в качестве катетера для освобождения мочевого пузыря. Некогда же это было единственным спасением, если увеличенная простата передавливала мочеиспускательный канал. Известный профессор-уролог заверил меня, что эту процедуру проделывали с незапамятных времен — соответствующие рисунки найдены на древнеегипетских фресках.

Насколько я знаю, ни один манускрипт того времени не описывает опиум как обезболивающее средство. Церковь весьма решительно отвергала любое смягчение страданий, ибо они посланы Богом. Однако в Англии, особенно в Болотном краю, опиум производили еще на заре истории — и нетрудно предположить, что какие-то менее набожные и добросердечные лекари тайком использовали его для уменьшения боли. Точно известно, что корабельные медики применяли опиум не раздумывая.

На моей совести перемещение места действия в Кембридж и количество убитых детей. Однако почти всеми деталями истории, связанной с убийством Петра Трампингтонского, я обязана рассказам хронистов о таинственной гибели в 1144 году восьмилетнего Уильяма Норвичского, за которой последовало обвинение английских евреев в совершении ритуального убийства.

Нет никаких сведений о том, побывал ли меч королевского первенца в Святой земле, но достоверно известно, что после безвременной кончины следующего сына Генриха Второго — тоже Генриха, прозванного Молодой Король, — его меч пропутешествовал в Иерусалим на спине королевского конюшего Уильяма. Мальчик, таким образом, стал крестоносцем посмертно.

Право иметь свои кладбища повсеместно было пожаловано английским евреям действительно именно при Генрихе Втором, а именно в 1177 году.

Есть ли подземные шахты в холме Вандлбери — не знаю, не имела возможности проверить. Впрочем, это не слишком большая натяжка: в каменном веке в тех краях было вырыто много шахт в поисках кремня для ножей и топоров. Древние штольни находят по сей день, однако редко и случайно.

Ради занимательности я перекинула из-под Норфолка в графство Кембриджшир знаменитые тредфордские катакомбы — сеть из более чем четырехсот подземных туннелей. Эта древняя каменоломня была обнаружена только в XIX веке — благодаря многочисленным проседаниям почвы, которые поначалу объясняли древними захоронениями. Сейчас тредфордские катакомбы открыты для всех желающих. В один из туннелей ведет вертикальная шахта с тридцатифутовой веревочной лестницей.

Ну и последнее: епископатов в XII веке было меньше, чем теперь, зато они были огромны. Поэтому Кембридж, к примеру, был подчинен одно время епископу Дорчестерскому. А святой Альбан — чистейшая выдумка.

Ну вот и они. Стоя у подножия холма, мы слышали позвякивание сбруи и видели, как в ясное весеннее небо поднимались клубы пыли.

Пилигримы возвращались из паломничества в Кентербери. Шляпы и плащи украшали образки с ликами преподобного мученика, святого Фомы. Должно быть, кентерберийские монахи на них неплохо заработали.

Кавалькада ярко выделялась в потоке крестьянских телег, запряженных измученными быками. Паломники были упитанны и шумно вели себя — сразу заметно действие благодати, обретенной ими в результате посещения святого места.

Но один из этой компании — убийца детей. А милосердие Господа на детоубийц не распространяется.

Во главе процессии на большой чалой кобыле ехала крупная женщина. К ее мантилье был пришпилен серебряный образок. Мы знали, что это настоятельница женского монастыря Святой Радегунды, расположенного в Кембридже. Она громко о чем-то говорила. Матушку сопровождала молчаливая монахиня на верховой лошади, которая смогла позволить себе только оловянное изображение Фомы Бекета.

Между ними на послушном боевом коне скакал рослый рыцарь. На надетом поверх кольчуги плаще был изображен крест — знак того, что воин побывал в Святой земле. Рыцарь тоже прикупил себе образок и в настоящий момент комментировал словоизлияния приорессы. Та его не слышала, но у молодой монахини замечания рыцаря вызвали нервную улыбку.

За этой группой катилась запряженная мулами телега, на которой покоился единственный предмет прямоугольной формы. Видимо, именно его охраняли рыцарь-крестоносец и некий сквайр. Предмет был спрятан под покровом с геральдическими изображениями, однако от тряски ткань сползла, и мы увидели окованный чеканным золотом угол — то ли большая рака, то ли маленький гроб. Сквайр наклонился и поправил материю — так, чтобы ящик был закрыт полностью.

А вот и королевский чиновник. Достаточно общительный мужчина, правда, излишне полный для своих лет. Одет как обычный горожанин, но сразу понятно, кто он такой. Во-первых, при нем слуга, на камзоле которого вышиты анжуйские леопарды. Во-вторых, из переполненной седельной сумки выглядывали счеты и набитый монетами кошелек.

Чиновник со слугой ехали в некотором отдалении от кавалькады. Сборщиков податей мало кто жаловал.

Далее следовал знакомый нам приор в фиолетовой сутане, какую носят последователи святого Августина.

Жоффре служил настоятелем монастыря августинцев в Барнуэлле; его обитель располагалась на высоком берегу реки Кем как раз напротив женского монастыря Святой Радегунды и словно возносилась над последним. Приора сопровождали три монаха, рыцарь-крестоносец и сквайр.

Смотрите-ка, да ведь настоятель болен! Ему следовало бы возглавить процессию, но с его обширным чревом что-то не в порядке. Жоффре стонал и отмахивался от клирика с тонзурой, который пытался привлечь его внимание. Бедный аббат — здесь ему никто не поможет, поблизости не было даже постоялого двора. Придется мучиться до лазарета в своем аббатстве.

Краснолицый горожанин и его жена суетились возле приора и давали советы монахам. За ними ехал верхом менестрель, певший под лютню какую-то песню. Далее появился охотник с дротиками в сопровождении собак. Показались навьюченные мулы и толпа слуг — обычный сброд.

А в самом конце процессии — достойное дополнение пестрой компании. Крытая повозка, разрисованная кабалистическими знаками. На передке — двое мужчин, большой и маленький. Оба смуглые. У того, что покрупнее, на голове мавританский тюрбан. Похоже, шарлатаны-знахари.