Майкл Кокс - Смысл ночи

Пока я влачил такое вот тоскливое, жалкое существование, покорный произволу своих демонов, литературная звезда Даунта восходила все выше и выше. Мир сошел с ума, заключил я. Раскрывая газету или журнал, я чуть не всякий раз натыкался на какой-нибудь трескучий панегирик, превозносящий гений Ф. Рейнсфорда Даунта. Из-под его плодотворного пера выходил сборник за сборником, лилась нескончаемым потоком околесица в рифмованных и белых стихах. В 1846 году увидело свет достопамятное безобразие под названием «Пещера Мерлина» — творение, в котором поэт переплюнул Саути в худших его проявлениях, но которое «Британский критик» назвал «превосходным по замыслу и воплощению», провозгласив мистера Феба Даунта «непревзойденным мастером эпической поэзии, Вергилием девятнадцатого века». За этим опусом последовали скучной чередой другие: «Дитя фараона» в 1848 году, «Монтесума» в 1849-м и «Завоевание Перу» в 1850-м. После публикации каждой очередной поэмы я наталкивался на все более и более восторженные отзывы о «шедевральном произведении», когда просматривал на досуге «Блэквудс» или «Фрэзерс»; а оскорбительные для моего взора заметки в «Таймс» сообщали страстным поклонникам нашего гения, что «мистер Феб Даунт, знаменитый поэт, в настоящее время находится в городе», а затем с утомительными подробностями перечисляли, где он был да что делал. Таким образом я узнал, что Даунт приходил в Гор-хаус позировать графу д’Орсею, [141] [Граф Альфред Гийом Габриель д’Орсей (1801–1852) — художник, денди и острослов, именитый завсегдатай салона леди Блессингтон в Гор-хаусе. (Прим. ред.) ] впоследствии изваявшему в гипсе прелестный бюст молодого гения. Разумеется, его присутствие в числе прочих известных особ на торжественном открытии Великой выставки [142] [В мае 1851 г. (Прим. ред.) ] возбудило немалый интерес в особо впечатлительной части общества. Помню, весной 1851 года я раскрыл за завтраком «Иллюстрированные лондонские новости» и увидел на первой странице дурацкую гравюру, где наш поэт — в темном пальто, светлых панталонах со штрипками, узорчатом жилете и цилиндре — вместе со своим знатным покровителем, лордом Тансором, горделиво стоял рядом с королевой и принцем-консортом у золотой клетки с алмазом Кохинор. [143] [Одна из многочисленных достопримечательностей Великой выставки. Клетка была изготовлена фирмой месье Шюббов. (Прим. ред.) ]

Я тоже посетил Выставку, влекомый желанием увидеть последние достижения фотографического искусства. Со мной была Ребекка Харриган, домоправительница мистера Тредголда, с которой у меня завязалась своего рода дружба. Я не раз ловил на себе ее заинтересованный взгляд. Миниатюрная, ладно сложенная и довольно хорошенькая, она вдобавок обладала острым умом и веселым нравом, как я быстро выяснил, затеяв с ней разговор. Вскоре я по-настоящему привязался к ней.

Однажды вечером я столкнулся с Ребеккой под портиком собора Святого Павла, где она пряталась от проливного дождя. Мы немного поболтали о разных пустяках, пока дождь не пошел на убыль, а потом я спросил, не отужинает ли она со мной. «Если ваш муж не будет возражать», — добавил я, полагая, что она состоит в браке со слугой мистера Тредголда, Альбертом.

— О, Альберт мне вовсе не муж, — заявила Ребекка, весьма нахально глядя на меня.

— Как не муж?

— Да вот так.

— Но в таком случае…

— Вот что я скажу вам, мистер Глэпторн, — перебила она, одарив меня чарующе лукавой улыбкой. — Вы ведете меня ужинать, а я вам все про себя выкладываю.

Одета Ребекка была прилично и скромно — синее тафтяное платье, боа и шляпка в тон, в каковом наряде, дополненном изящным ридикюлем, она походила на дочь викария. Посему, после небольшой пешей прогулки, я остановил на Флит-стрит кеб и повез ее в заведение Лиммера, [144] [Респектабельная первоклассная гостиница на Кондуит-стрит. (Прим. ред.) ] где попросил официанта найти столик для меня и моей сестры.

За ужином Ребекка немного рассказала о себе. Урожденная Диксон, она осиротела в девятилетием возрасте и была вынуждена добывать пропитание на безжалостных улицах Бермондси. Но, как и я, она была очень сметливой и быстро обзавелась покровителем в лице известного медвежатника, [145] [Взломщик сейфов. (Прим. ред.) ] для которого «воровала как миленькая» за пищу и крышу над головой. Повзрослев, Ребекка стала заниматься панельным ремеслом, но потом, с помощью одного из своих клиентов, получила место служанки в доме директора Ост-Индской компании. Где и познакомилась с Альбертом Харриганом, работавшим там же слугой. Вскоре они вступили в любовную связь, хотя у Харригана (чье настоящее имя было Альберт Паркер) в Йоркшире остались брошенные жена и ребенок. Все шло хорошо, покуда их наниматель не разорился в результате неудачной спекуляции и не наложил на себя руки. Юридическим консультантом злосчастного джентльмена являлся не кто иной, как мистер Тредголд, которому как раз тогда требовался слуга в дом. Он нанял Харригана, а через несколько недель и его мнимую жену. Но вскорости они охладели друг к другу и теперь оставались вместе лишь из соображений удобства.

Ребекка рассказывала мне все это — пересыпая повествование анекдотами сомнительной пристойности — смачным языком подворотен, но едва подходил официант с очередным блюдом, маленькая плутовка тотчас напускала на себя самый скромный вид и с очаровательной улыбкой переводила разговор на какую-нибудь безупречно скучную тему.

В последующие недели мы с Ребеккой нашли случай перейти к более близкому общению, характер которого, я уверен, мне нет нужды уточнять. Если Харриган и догадывался о наших с ней отношениях, то такое положение дел нисколько его не волновало. Веселый нрав и здоровая чувственность Ребекки вкупе с жизнерадостным лукавством человека, сумевшего наилучшим образом распорядиться своей несчастливой судьбой, вскоре начали оказывать на меня благотворное действие, а поскольку она не собиралась накидывать петлю мне на шею и тащить к алтарю, мы с ней прекрасно ладили: встречались, когда возникало такое желание, и развлекались каждый на свой лад, когда хотелось.

Таким образом протекала моя жизнь с 1849 года по 1853-й. Возможно, так бы все и продолжалось, если бы не два события.

Первое случилось в марте пятьдесят третьего. Однажды я оказался в Сент-Джонс-Вуде по делам мистера Тредголда и, сворачивая на опрятную, обсаженную деревьями улочку, вдруг резко остановился при виде вывески на воротах большой виллы, полускрытой за живой изгородью. Я стоял перед Блайт-Лодж, где последние четыре года проживала прекрасная Изабелла. Я уже рассказал вам, как возобновил общение с Беллой и как она, при покровительстве миссис Китти Дейли, стала моей любовницей. Вплоть до важных событий, произошедших осенью того же года, я хранил Белле верность, если не считать нескольких маленьких и ничего для меня не значивших приключений, о которых упоминаю здесь честности ради. Но с Ребеккой я расстался. Она восприняла новость спокойно.