Дмитрий Леонтьев - Дмитрий Леонтьев Петербуржская баллада

Беликова молчала, пристально глядя на девушку. Некоторое время в кабинете стояла тишина, потом Люба обреченно вздохнула и решилась:

— Ладно, иначе все равно не отвяжетесь... Только по судам я потом таскаться не стану — учтите сразу... Моя фамилия — Кузнецова, где и кем работаю — сами знаете. Приехала с Украины, живу здесь полгода... В тот день мы с Ленкой действительно рядом стояли. Подвалил ко мне этот козел на дребезжащей «копейке»...

— Номер не запомнила?

— Нет. Помню только, что он ещё старого образца... А так в машине ничего приметного, ни безделушек на стеклах, ни лайб... Мужик за рулем мне не понравился. Мы ведь чисто на интуиции работаем, на свой страх и риск, а потому клиента стараемся по возможности сразу определить... В смысле: чего от него ждать можно. А этот мне не понравился.

—Чем?

— Какой-то... Странный. Сам здоровый, как бык, а лицо словно маска, невыразительное, как мертвое... Глаза пустые. Такие обычно без бзиков не живут. То их выпороть просят, то сами под ремень пристроить норовят... да и какой с него навар? Тачка — барахло, одежда не лучше...

— Люба, — попросила Беликова, — попытайся описать его подробней: лицо, рост, одежда...

— Насчет роста врать не буду, я его только сидячим видела, а лицо, — задумалась девушка, — вот черт... Все больше его выражение, маска эта на память приходит... Сейчас... Значит, так. Глаза у него светлые. Кажется, голубые, но не черные и не карие — это точно. Морда квадратная. Подбородок такой... «американский», тяжелый. Волосы... негустые, русые. Нос явно сломан, но не сильно, так, чуть-чуть... Зубы хорошие, белые, значит, не курит или недавно от стоматолога... Говорит правильно, но как-то тяжело, словно слова подбирает... В плечах широк. Боюсь ошибиться, но, кажется, и роста он не маленького. Одет в серую куртку-ветровку... Вроде все.

— Люба, попытайся представить себе этого человека в рабочей одежде, в халате, в мундире... Какая униформа ему подошла бы больше? Кем его легче всего представить: врачом, учителем, грузчиком...

— Интересные у вас задачки, — хмыкнула девушка, но все же попыталась исполнить просьбу Беликовой, даже глаза прикрыла, вспоминая. — Так... Грузчиком — наверное, можно... Чувствуется, мужик не просто здоровый, но и руками за свою жизнь изрядно поработавший... Омоновцем могу его вообразить. Офицером каким-нибудь... Только жизнью потрепанным... Во всяком случае, не врач и не учитель — это точно... Говорила я тогда Ленке: не рискуй, плюнь на бабки, другой клиент подвалит. А она уперлась: деньги нужны... В общем, взял он ее и с тех пор я ее не видела... Мужика того — тоже...

— Спасибо, — искренне поблагодарила Беликова, — ты ведь и сама понимаешь, как нам того парня найти надо. И, если вдуматься, вам это куда выгоднее, чем нам... Под запись свои показания дашь?

— Дам, — пожала плечами Люба, — чего не дать... А по судам я бегать не буду — это я вам уже говорила... того ублюдка поймать вам обязательно надо — скольких еще девчонок эта мразь порезать может... В тот день ведь не только мне повезло, но и Кристине. Обычно она с Симонюк в паре работала, а в тот день на встречу со своим ментом убежала и место мне уступила — эта точка чуть повыгодней моей.

— Повезло, — задумчиво кивнула Беликова.

— Мы потом с Алябьевой неделю не просыхали, — поделилась переживаниями Люба, — как узнали о том, что могли бы вместо Ленки-покойницы с этим типом один на один оказаться...

— Алябьева? — встрепенулась Беликова. — Кристина Алябьева? Так это она работала вместе с погибшей Симонюк?

— Вы ее знаете?

— Доводилось общаться. Она раньше по саунам работала, потом спиваться стала, пошла «на понижение»...

— Зато фартит ей как никому, — с оттенком зависти сказала Люба, — и клиенты большей частью приличные попадаются, и насиловали всего пару раз, и парня себе нормального подцепила — тот даже не знал, чем она занимается, — и мента себе в качестве личной «крыши» надыбала...

— Подожди-подожди, — нахмурилась Беликова, — какого мента? Ты его видела? Как зовут — знаешь?

— Зачем вам? — вновь насторожилась Люба.

— Не бойся, к его начальству стучать не побегу, — успокоила ее Беликова, — просто есть кое-какие соображения... не из убойного отдела, часом?

— Если знаете, чего спрашиваете? Я про него толком не знаю. Видела один раз. Ничего себе мужчина, представительный такой. Кажется, майор. Она его Андреем называла.

— Интересное кино получается, — задумалась Беликова, — ладно, Люба, спасибо тебе. Сейчас тебя наш сотрудник еще раз, под протокол, опросит, и можешь идти... До свидания...

— Лучше бы: «прощайте», — вздохнула девушка и вышла.

А Беликова еще долго сидела одна, задумчиво выводя на листе бумаги какие-то вензеля и хмурясь...

Ближе к вечеру в дверь деликатно постучали, и на пороге возник улыбающийся Смоляков.

— Вы меня что, преследуете? — удивилась Беликова.

— Решил посмотреть, где вы работаете, — пояснил писатель, — без этого мое представление о вас было бы неполным.

— А как же детские фотографии, краткая биография, характеристики родственников? — притворно удивилась Беликова. — История первой любви, наконец?

— Это без надобности, — с улыбкой заверил Смоля-ков, — я создаю образ здесь, — он дотронулся до своего лба, — а не следую сформировавшемуся мнению. Ваш образ у меня почти сложился. Не хватало последнего штриха... А еще я хотел проводить вас до дома. Я сегодня на машине.

— Надеюсь, «Феррари»? — амбициозно приподняла бровь Беликова.

— «Волга», — смиренно потупился Смоляков, — зато в хорошем состоянии. Я ею редко пользуюсь...

— И «Хванчкара», наверное, уже лежит на заднем сиденье?

— Лежит, — признался писатель.

— Да вы, Владимир Иванович, Дон Жуан? Признайтесь, в молодости шампанское из дамских туфелек пили?

— Вот чего не было, того не было, — отверг с негодованием эту версию Смоляков, — за кого вы меня принимаете?! Самогон из кирзача — было, а до дамских туфелек все же не опускался...

По дороге он остановился у ресторана «Дворянское гнездо» и предложил отобедать.

— Забавно, — сказала Беликова, — я здесь сегодня уже была.

— С мужчиной?! — в притворном негодовании воскликнул Смоляков.

— Увы, с женщиной. С вашей коллегой, Симонюк... Хотя нет. Симонюк — это погибшая проститутка. А встречалась я с Галиной Сидорчук.

— Не поправляйтесь, не надо. По сути они — одно и то же...

— Какой вы все-таки злой, — вздохнула Беликова, — вы, наверное, скрытый женоненавистник?

— Почему же «скрытый»? — обиделся писатель.

Заметив их приближение, швейцар выскочил и услужливо распахнул двери.

— Добрый вечер, — приветствовал он Беликову, — ваш столик как раз свободен.

— Вот, значит, как, — задумался Смоляков, располагаясь за указанным столиком, — оказывается, вы втихаря ведете светский образ жизни. Передо мной швейцары так двери не распахивают. Да и «своих» столиков у меня до сих пор почему-то нет...