Дэвид Дикинсон - Покушение на шедевр

Наступила очередная долгая пауза. Похоже было, что Розалинда Бакли вот-вот заплачет.

— Вы абсолютно правы, лорд Пауэрскорт, — грустно призналась она. — Два месяца тому назад Кристофер, то есть мистер Монтегю, купил виллу в холмах, неподалеку от Фьезоле. Он собирался писать там свои книги.

Пауэрскорт почувствовал, что задавать вопросы становится все сложнее.

— И вы хотели поселиться там вместе с ним, миссис Бакли? — мягко спросил он. — В тех холмах, откуда открывается такой прекрасный вид на соседние горы?

На сей раз паузы не последовало.

— Да, — с вызовом сказала она. — Конечно, я этого хотела.

Пауэрскорт подумал, что они были бы там очень счастливы — Монтегю, наверное, писал бы свои статьи где-нибудь в тени под деревом, а миссис Бакли возилась бы на солнце в саду, ухаживая за цветами. Но теперь начиналась самая непростая часть беседы.

— Боюсь, что мне все-таки придется поговорить с вами о муже, миссис Бакли, — сказал он. — Это не займет много времени.

Розалинда Бакли понурила голову. Пауэрскорт не понял, что это — стыд или приглашение продолжать.

— Мистер Бакли знал о вашей дружбе с мистером Монтегю?

Миссис Бакли по-прежнему не поднимала головы, разглядывая узор на ковре Пауэрскорта.

— Знал, — сказала она.

— Давно ли он узнал о ней?

— С месяц назад или чуть больше.

Стало быть, примерно за неделю до смерти Монтегю, сообразил Пауэрскорт. Всего лишь за неделю. Но этого хватило бы, чтобы составить план.

— Вам известно, как он раскрыл ваш секрет? — мягко спросил он.

— По-моему, он нашел на моем столе письмо от Кристофера, — печально сказала она, наконец подняв глаза на Пауэрскорта. — Он не имел права читать его.

— Разумеется. — Пауэрскорт поспешил выразить сочувствие. — Могу я спросить, какова была его реакция? — произнес он самым вкрадчивым тоном, на какой только был способен.

Розалинда Бакли ответила ему еще тише. Пауэрскорту пришлось податься вперед, чтобы разобрать слова.

— Он сказал, что высечет нас обоих, — прошептала она. — Хотя мой муж и юрист, в ярости он бывает страшен. — Розалинда Бакли содрогнулась. — Он сказал, что поведение Кристофера недостойно джентльмена.

Интересно, подумал Пауэрскорт, стоит ли задавать следующий вопрос? Но кажется, выбора не было.

— Вы знаете, где находился ваш муж, когда был убит Кристофер Монтегю? — спросил он.

— Мне очень хотелось бы помочь вам выяснить это, лорд Пауэрскорт, — ответила она, — но я не могу. Видите ли, с того самого дня, как мой муж узнал о нашей с Кристофером дружбе, он не приходил домой. С тех пор я его вообще больше не видела.

Когда она ушла, Пауэрскорт растянулся на диване. Черт побери, сказал он себе, совсем из головы вылетело. Я ведь забыл спросить ее о завещании Кристофера Монтегю! Унаследовала ли она все его деньги? А дом в тосканских холмах? Потом он задумался о ее словах в конце разговора, когда он спросил, где был ее муж во время убийства. «Мне очень хотелось бы помочь вам выяснить это», — сказала она. Чем продиктован такой ответ — простой вежливостью? Или она имела в виду, что хочет обвинить своего мужа в смерти Монтегю и избавиться от него раз и навсегда?

«Мне очень хотелось бы помочь вам выяснить это».

Орландо Блейн взял две картины, стоящие у стены в Большой галерее, и перенес их к окну, поближе к свету. Одной из них был «Портрет знатного венецианца» Джорджо да Кастельфранко, известного всему миру под именем Джорджоне. Другой — «Портрет знатного венецианца», выполненный Орландо Блейном в манере Джорджо да Кастельфранко, известного всему миру под именем Джорджоне. За окошком в левом верхнем углу композиции маячили смутные очертания дворца венецианского дожа, а справа от него — острога. В самой комнате, за конторкой, стоял человек в темной одежде. На конторке лежала книга, похожая на бухгалтерскую. В правой руке человека, покоящейся на книге, был зажат голубой мешочек, по всей видимости, с деньгами. Венецианец смотрел в сторону, на художника, точно Джорджоне — или Орландо Блейн — задолжал ему немалую сумму и не успел погасить долг вовремя.

Две картины были совершенно неотличимы, за одним исключением. Орландо легонько прижал большой палец к поверхности оригинала, стоящего слева. Краска на ней была твердой — за четыреста лет она успела как следует высохнуть. Потом он проделал то же самое с правой картиной. Здесь краска была мягкая. Процесс высыхания следовало ускорить. Завтра он сунет фальшивого Джорджоне в специально оборудованную на конюшне печь.

Затем он нанесет на картину слой клея, а когда клей высохнет — слой лака. После этого два портрета должны стать абсолютно идентичными. Орландо пользовался только теми красками, какие существовали во времена Джорджоне. Он проверял это по разным книгам, имеющимся в библиотеке, от труда Вазари «О технике» до работы Чарлза Истлейка «Методы и материалы, применявшиеся великими живописцами и их учениками», и был уверен, что никто из так называемых экспертов не сможет отличить подделку от оригинала. Через три дня его тюремщики снизу заберут подделку и доставят ее по месту назначения — куда именно, он не знал.

Оригинал останется в Большой галерее еще на неделю-другую, чтобы исключить риск случайной замены новой картины на старую. Затем он тоже покинет тюрьму Орландо и отправится Бог весть куда. Плененный художник подозревал, хоть и не знал наверняка, что оригинал уже продан, однако невезучий покупатель в конце концов увезет домой не Джорджоне, а Орландо. Дальнейшая судьба оригинала также была покрыта мраком.

— Давайте рассмотрим все возможности, — сказал Пауэрскорт. — Выходит, что смерть Кристофера Монтегю была выгодна многим — на мой взгляд, даже чересчур многим. — Джонни Фицджеральд и леди Люси сидели на диване, Пауэрскорт — в кресле у камина. Над Маркем-сквер сгущались сумерки.

— Правильно, — весело подтвердил Фицджеральд. — Предлагаю начать с самого очевидного кандидата — Хораса Алоизиуса Бакли, юриста из фирмы «Бакли, Бригсток и Брайтуэлл», рогатого мужа Розалинды. Снедаемый ревностью, он решается на убийство Кристофера, своего более молодого соперника. Наверное, этот Хорас Алоизиус был очень горд, когда вел к алтарю прекрасную невесту: ведь ему, человеку в возрасте, удалось заполучить одну из самых привлекательных девушек в Лондоне! И вдруг она его предала. Подумайте, как обидно! А сплетни? А смешки у него за спиной? Должно быть, он сгорал со стыда, когда люди начинали шептаться о том, как она его обманула. И он похищает ключ из туалетного столика жены — может, он даже заставил ее признаться, где она его хранит, — потом отправляется с удавкой на Бромптон-сквер, и Монтегю каюк. Как вам такая версия?