Ирина Глебова - Пока не пробил час

Жена увидела его и, кружась в туре, махнула издалека рукой. Он улыбнулся ей и оглянулся вокруг. Недалеко, у колонны, обмахиваясь веером, в окружении кавалеров стояла Любовь Лаврентьевна Савичева. Но полное имя совершенно не подходило такой женщине. Она, конечно же, была просто Любочкой – яркой, испанского типа, красавицей. Судя по всем подсчетам, ей уже должно было исполниться тридцать, а то и немного больше, но она была такой игривой, зажигательной, молодой! Да и кто стал бы считать годы такой женщины? За глаза Любовь Лаврентьевну называли «веселой вдовой». Она и вправду была вдова и, на удивление многим, честно выдержала год траура. Но вот уже несколько месяцев веселилась, не пропуская ни одного праздника, словно торопилась наверстать упущенное.

Макаров встретился взглядом с женщиной, улыбнулся и направился к ней. Ну конечно же, Любочка отклоняла все приглашения, потому что увидела его. И ждала. Она знала, что Анатолий Макаров – лучший кавалер в городе. Сама же она тоже была прекрасной партнершей в танцах. Когда в середине залы две пары встретились – Анатолий с Любовью и Вера с Матвеевым, – Вера приветливо улыбнулась им. А Любочка послала подруге воздушный поцелуй. А потом сказала Макарову:

– Ах, Анатолий Викторович, вам так идет штатское! Впрочем, как и мундир.

– Спасибо, Любовь Лаврентьевна, я тронут!

И они весело рассмеялись. Потому что смешно им было называть друг друга официально – по имени-отчеству. Ведь семьи их дружили уже много лет.

Покойный муж Любови – Владимир Савичев – владел богатыми угодьями в здешней губернии. Он был постарше Анатолия Макарова, но они вместе служили в кавалерии и, как земляки, крепко дружили. Савичев рано вышел в отставку, чтобы принять наследное поместье. Скоро его избрали гласным – депутатом в уездное земское собрание, и он охотно занимался и общественной, и благотворительной деятельностью. А Макарова, по его желанию, перевели в полицейский департамент, и скоро он тоже вернулся в родное Белополье, чтобы взять под свое крыло всю полицейскую службу: правительство назначило его исправником. Друзья встретились вновь, дружба возобновилась и особенно укрепилась, когда оба обзавелись семьями. Макаров женился первым – Вера была его нареченной невестой с юных лет. Савичев же из одной своей поездки в Киев вернулся с красивой женой – влюбился в артистку драматического театра и сразу женился. Вера и Любочка тоже подружились. А больше года назад Владимир начал болеть. Врачи признали у него больную печень, лечили, но там уже начались какие-то необратимые процессы. Здоровый, по сути, мужчина сгорел меньше чем за полгода. Внезапно овдовев, Любочка поначалу сильно горевала. В тот период она особенно привязалась к Макаровым. Вера поддерживала ее и опекала во всем. Они стали такими близкими подругами – неразлейвода! Анатолий подозревал, что особенно сближает женщин то, что у обеих нету детей.

Следующий танец Макаров танцевал с женой. Спросил:

– А где же Надя, что-то я ее не вижу? Неужели нашлись более важные дела, чем именины матери?

– Нет-нет, она здесь, – ответила Вера. – Наверное, вышла в сад с молодежью.

– Наверняка и молодые люди среди них есть! – засмеялся Анатолий.

– А что же ты хочешь, девушка на выданье – девятнадцать лет. А как хороша! Вот молодые люди и роятся вокруг нее. Да и не только молодые…

Макаров, подчиняясь музыке и законам танца, пропустил жену под вытянутую руку, быстро-быстро закружил и ловко поймал в объятия – раскрасневшуюся, смеющуюся:

– Ах, Анатолий!

Легко тронул губами ее ладонь, опустившуюся ему на плечо, и повел дальше. Танцор он был отменный. И лишь потом продолжил:

– Да, Наденька Кондратьева красивая девушка. Но ведь и приданое каково!.. А это тоже, знаешь, привлекает, как мух на мед.

Вера пожала плечами.

– Среди ее друзей и поклонников бедностью что-то не пахнет. Уж во всяком случае – на сегодняшнем празднике. Если кто-то и ухаживает за Надюшей, то исключительно из-за нее самой.

Танец кончился. Макаров подвел жену к Любочке, извинился:

– Пойду покурю.

И направился в сад. Уже сгущались сумерки, но всю территорию вокруг дома освещали высокие красивые фонари. Их блеск словно удваивался, отражаясь в чистой воде пруда. Пруд был большой, капитальный, с каменной кладкой вдоль причудливо изогнутых берегов, по нему было разбросано несколько чудных островков и плавали редкие белощекие казарки, привезенные откуда-то из Германии. На другом берегу пруда стояла ярко освещенная беседка-сцена, откуда тоже доносилась музыка. Не такая, как в доме, где гремел оркестр и продолжались танцы. Здесь играли тихо, для настроения – пианино, скрипка, альт и гобой. Вокруг столиков под деревьями толпились мужчины и женщины, многие прогуливались по каштановой аллее, по песчаным дорожкам среди клумб.

– Анатолий Викторович! – окликнули Макарова. – Составьте компанию!

Он подошел к небольшой группе мужчин. Здесь был председатель земской управы, два брата Федоровых – зажиточные местные помещики – и отставной армейский капитан Селецкий, владеющий нынче городской типографией и издающий газету «Белопольский вестник».

– Американское зерно заполоняет европейский рынок, и с этим ничего не поделаешь, – говорил Селецкий с апломбом, видимо продолжая начатый спор. – Цены падают, только крепкие помещичьи хозяйства могут этому противостоять.

– Ты, Петр Трофимович, как всегда, преувеличиваешь американскую опасность! – похлопал издателя по плечу один из братьев. – Мы, например, вовсе этой напасти не ощущаем. Особенно в прошлом и нынешнем году.

– Да, – подхватил второй, помоложе, – какие два урожайных года подряд, небывалые! И пшеница, и рожь, и ячмень – и Украину, и Россию обеспечим, по своей цене. Где той Америке!

– А вы что скажете, господин Макаров? – повернулся к нему Селецкий, словно за поддержкой.

Анатолий Викторович пожал плечами, делая затяжку, потом ответил:

– Насчет американского зерна ничего не знаю. А вот что хорошая, сытая жизнь утихомиривает людскую кровожадность – это точно. Как полицейский могу отметить, что случаи терроризма по всей стране за два последних года уменьшились. Значит, высокий урожай и мирная жизнь тесно связаны.

– Верно, дорогой наш исправник! – подхватил председатель управы. – А вот еще скоро запустим завод сельхозмашин, который строит у нас германская фирма «Классен Фрезе и Дик», да дадим крестьянским хозяйствам технику – никакие Америки нам не будут страшны как конкуренты!

– Если, конечно, не развалим крестьянскую общину, – скептически вставил старший Федоров.

– Прошу прощения! – Макаров помахал рукой и быстро пошел навстречу мировому судье. Ему вовсе не хотелось ввязываться в спор о крестьянских общинах. В какую компанию ни попади, везде всплывает эта навязчивая тема. Указ об освобождении крестьян от власти общин более трех лет назад принят, а все спорят о нем, спорят… Слава богу, хоть мировой судья от этой темы далек – жизнерадостный, упитанный вдовец, женолюб. А с ним – депутат земского собрания, местный дворянин Фрол Багреев. Тоже гуляка не приведи бог…