Филип Гуден - Бледный гость

– Об актерах заботятся в последнюю очередь, – согласился я, – наш извозчик не перестает повторять, что люди ходят смотреть не на нас, а на костюмы.

– Поскольку вы молоды, вы шли достаточно быстро. И разумеется, не в одиночестве. Актеры по природе своей не могут без компании. Еще кое-что: ваша обувь покрыта дорожной пылью, тогда как гетры практически чистые, чего не случилось бы, иди вы позади повозки. В этом случае вы были бы покрыты пылью с головы до ног.

– Превосходно, ничего не скажешь, но как насчет моих мыслей?

Филдинг улыбнулся и сделал глоток сидра.

– Вы о женщине, которую вы оставили в Лондоне?

Я кивнул, подумав о распутнице Нэлл.

– Ну, каждый молодой человек, проживший в Лондоне год, непременно обзаводится любовницей – или же с ним что-то не так. А вы, как я могу судить, вполне нормальный юноша, мастер Ревилл.

Был ли это комплимент или легкая насмешка? Я так и не понял.

– Вполне естественно, что, будучи в отъезде, мысленно молодой человек возвращается к своей возлюбленной. С другой стороны, он уже вполне готов к новым похождениям, после столь продолжительного с нею общения. Так что он припоминает ее с грустью, и только.

– Я… Да, вы описали мое состояние весьма точно. – Я действительно не слишком много думал о Нэлл во время нашего трехдневного путешествия из Лондона, и мне стало почти стыдно.

– Я и сам прошел через подобное, – пояснил Филдинг. – Я тоже оставил женщину, когда в первый раз уезжал из города.

– Что с нею стало?

– А… – только и махнул он рукой.

– Вы сказали, мой отец – священник.

– Это так?

Было что-то трогательное в его стремлении оказаться правым и быть признанным таковым.

– Да, вполне, он был священником.

– Был?

– Мои родители погибли во время вспышки чумы… Меня тогда в деревне не было.

– Поэтому вы спаслись.

– Господь спас меня, так бы сказал мой отец. Но как вы догадались о его профессии? Вы должны обладать даром прорицания, не меньше.

– Никакой ворожбы, поверьте. Вы укрепили мою уверенность в правоте своей реакцией. Но еще до того вы сами сказали, что родились в деревне под Бристолем. Вы явно человек образованный, а в деревнях образование получают только дети священников, сквайров или школьных учителей.

– Так почему бы мне не оказаться сыном какого-нибудь учителя?

– Возможно, школьный учитель еще мог бы оказаться вашим отцом, но только не сквайр. Вы уж простите, мастер Ревилл, но сыну человека состоятельного просто не позволят присоединиться к труппе бродячих актеров.

– Это так, – согласился я. – Денег и респектабельности такое ремесло ему не принесет.

– Тогда почему вы за него взялись? – Филдинг поглядел на меня поверх стакана.

– Не знаю. Возможно, единственное тому объяснение – призвание. Так для моего отца призванием была его работа.

Я тут же пожалел о своих словах и благодарил Бога, что никто из труппы их не слышал. Я знал, с каким презрением воспринимаются там подобные сантименты.

– Призвание, однако, не столь высокое, как у вашего отца. Души грешников от вечного пламени вы не спасете, – заметил судья. – И не проведете их по тернистому пути к спасению.

– Пусть этим занимаются другие, вроде тех «Братьев» с рыночной площади. Меня мало заботит, куда направляются люди, – к спасению или прямиком в ад. Это не мое дело.

– Что ж, это вы сейчас так думаете, – загадочно улыбнулся Филдинг.

– Пожалуй, сэр, если вы не возражаете, я пойду в гостиницу к своим приятелям. Не то чтобы они волновались из-за моего отсутствия, но…

– Ну да, они ведь решили, что вы нашли себе на ночь одну из местных шлюх, – усмехнулся судья.

Я слегка покраснел и поднялся из-за стола. Адам Филдинг проводил меня до дверей и напоследок, как положено хозяину, поинтересовался моим самочувствием. Потом объяснил, как добраться до «Ангела», и пожал мне руку.

– Я удивлен, что вы не спросили, куда мы двинемся завтра, – вдруг сказал я. – Или вы уже знаете?

– Знаю, – кивнул судья. – Я сам прибуду туда в назначенный срок.

– В назначенный срок?

– С нетерпением жду новой встречи с вами в канун солнцестояния, мастер Ревилл.

– А ваша дочь?

– О, уверен, она тоже будет рада увидеть вас вновь.

Что ж, после такого непонятного ответа мне только и оставалось, что пожелать судье доброй ночи и отправиться в гостиницу. Теперь найти «Ангел» труда не составило, еще и потому, что чудесной июньской ночью небо оставалось достаточно светлым.

Ставни были закрыты, и свет за ними не горел, так что мне пришлось разбудить одного из конюхов, которому на ночь место нашлось только в стойле среди лошадей. Мальчишка показал мне заднее окно, оставлявшееся открытым как раз для припозднившихся постояльцев вроде меня.

Поднявшись на верхний этаж, где расположилась наша труппа, я наконец с удовольствием забрался под одеяло на кровать, которую мы с Джеком Уилсоном делили на двоих. При других обстоятельствах он бы обязательно услышал все, что я думаю по поводу его бегства с рыночной площади, но он крепко спал или притворялся, что спит. В любом случае, сказал я себе, если бы не моя злополучная стычка с тем олухом, который прицепился к моим замечаниям по поводу местных нравов, я бы никогда не встретил ни Адама Филдинга, ни его дочери Кэйт.

Ранним утром мы были уже на ногах. Прежде подобных путешествий я не совершал, но к походному распорядку привык быстро. Поднявшись и одевшись, мы запили хлеб элем и на рассвете двинулись дальше. В дороге мы проводили все утро, в полдень делали остановку в придорожной таверне, если такая попадалась, или находили место для привала и утоляли голод тем, что было припасено. После небольшого отдыха, необходимого скорее нашей несчастной кляче, что тащила повозку, труппа продолжала свой путь, надеясь достичь места очередного ночлега ко времени ужина. И если, на наше счастье, то был город или хотя бы большая деревня, мы, покончив с вечерней трапезой, разбредались кто куда в поисках развлечений. Именно это занятие и привело нас на рыночную площадь, где выступали «Братья Пэрэдайз». Глядя на их постановку библейской притчи, я не переставал благодарить судьбу за то, что она свела меня со знаменитой труппой лорд-камергера. Нам не приходилось бродяжничать, довольствоваться временными подмостками и выступать в захолустье. Мы гастролировали по большим городам, нас принимали в домах самых знатных особ, и выступали мы перед самой изысканной публикой. Кроме того, мы были защищены от всевозможных чиновничьих проволочек и от унизительного обхождения, свойственного мировым судьям и прочим напыщенным представителям городских властей, которые решали, что следует и чего не следует показывать на сцене их гражданам. Разумеется, не стоит чесать всех под одну гребенку, и мой новый знакомый Адам Филдинг не в счет.