Брэд Гигли - День лжецаря

Подозвав в угол комнаты Симеркета, он тихо сказал ему:

— Если ты хочешь о чем-нибудь спросить его, лучше спроси сейчас.

Симеркет покачал головой.

— Если это должны быть его последние минуты, я не хочу мучить его вопросами. Есть более важные проблемы!

Но о себе же подумал: трус!

Кем-весет грубовато похлопал его по плечу и, подойдя к ящичку с инструментами, попросил одного из исинов принести открытый огонь, чтобы обжечь их. Еще он попросил у Симеркета кусок серебра, хотя не сказал зачем. Симеркет и не спрашивал. Мардук тоже принял участие в приготовлениях: предложил свой матрац и помог Симеркету отнести Рэми в маленькую каморку, где эскулап займется больным. Все светильники подземелья были собраны здесь, так что в крошечном закутке было светло как днем.

Рэми лежал спокойно, пока лекарство не начало действовать, но вскоре стало очевидно, что оно оказывало на него противоположный эффект.

— Симеркет, — пробормотал он, морщась и трепеща, — Симеркет, пришел мой день боли, да?

— Конечно же, нет! — автоматически ответил тот.

— Я слышал, что сказал старик! Тебе лучше спросить о Найе теперь, пока я еще живой…

— В этот нет необходимости. Это может подождать, — быстро ответил Симеркет, слишком быстро. — Возможно, завтра, когда ты будешь чувствовать себя лучше. — «Когда я смогу выдержать ответ!» — подумал он.

Но юноша ничего не слушал. Из уст его полился поток признаний и раскаяния.

— Я знаю, что сегодня умру, — произнес он дрожащим голосом. — Слава богам, я дожил до того, чтобы попросить у тебя прощения… потому что знаю — ты ее очень любил!

Симеркет замер. Страх начал сковывать холодом его душу. Он не хотел, чтобы Рэми умер в такой муке, и постарался, чтобы в его голосе не прозвучало тоски. И спросил:

— В чем дело, Рэми? Что ты должен сказать мне?

Глаза Рэми расширились.

— Симеркет, Найя умерла из-за меня! По моей вине!

Симеркет молчал. Вот оно! Подтверждение того, что Найя умерла! Странно, но он ничего не почувствовал. Хотя, по правде говоря, некоторое облегчение он все же ощутил, услышав наконец слова очевидца. Надежды больше нет. Все кончено. Удивительно, но это внезапное ощущение полной, абсолютной пустоты было почти приятным.

— Я уверен, что это не твоя вина, — произнес он ровным голосом.

— Нет! Я должен был спасти ее! — вскричал Рэми. — Я мог бы ее спасти, если бы понимал, о чем они говорили! Но это такой трудный язык — даже для Найи! Когда мы жили у посла, это не имело значения. Там все говорили по-египетски. Но Найя сказала, что мы должны учить вавилонский — Вавилон был теперь нашим домом, — но я был слишком глуп…

Лекарство делало больного все более беспокойным. Симеркет повернулся посмотреть, нет ли поблизости Кем-весета, но старик толок что-то в коридоре. Влажной тряпкой Симеркет вытер со лба Рэми пот.

— Это не имеет значения, — сказал он.

— Мы были счастливы, пока работали у Менефа, — продолжал Рэми, не обращая внимания на его слова. И снова заговорил быстро, словно боялся, что не успеет досказать. — Но когда приехал принц Майатам, все изменилось. Почему? Мы не сделали ничего плохого! Почему Менеф отослал нас прочь?

Симеркет медленно поднял голову.

— Кто приехал к Менефу?

Юноша изогнулся в приступе боли и выдохнул:

— Принц Майатам!

Симеркет отшатнулся, пораженный. И оперся на стену, чтобы не упасть. Принц Майатам — в Вавилоне? Но зачем ему надо было проделывать этот путь? Только чтобы увидеть Менефа? Зачем? Союз между Египтом и Вавилоном существовал сотни лет, и не было никакой необходимости посылать сюда представителя царской власти. Он вспомнил слова Майатама в храме Джамет в тот день, что казался ему теперь столь далеким. Принц сказал: он только что из поездки, где встречался с азиатскими союзниками Египта. В то время ему нетрудно было совершить эту тайную поездку! Симеркет покачал головой, подавляя в себе подозрение.

— Ты не знаешь, почему он приехал, Рэми?

Когда приступ боли прошел, Рэми слегка покачал головой:

— Нет… нет. Но меня и Найю выбрали обслуживать его в тот вечер на пиру. Из всех слуг Менеф выбрал нас.

Снова Менеф! Всегда Менеф! В основании каждой гнусности — в этом ужасном городе!

— Весь прием принц так и смотрел на Найю! И говорил только о том, каким героем ты был для Египта. Но то, как он говорил это, звучало оскорблением. Она так разнервничалась, что опрокинула на него поднос. — Говорить юноше становилось все труднее: лекарство высушивало ему рот. Симеркет смочил тряпку в кувшине с водой и отжал несколько капель ему на губы.

— И что дальше?

— На следующий день нас отослали на эламскую плантацию. Но Найя все же пошла к Менефу и сказала ему, что мы не хотим уезжать. Менеф ударил ее по лицу. У нас нет выбора, и он может делать с нами все, что захочет, сказал он…

Симеркет застыл.

— Он ударил ее?

Рэми проигнорировал вопрос.

— Мне не нравилось на плантации, — бормотал он, — я никого там не понимал. Но Найя ладила с принцессой. Найя узнала причину, почему та приехала в Вавилон… тайную причину… то, о чем никто не знал…

— Что же такое она сказала, Рэми?

Рэми помотал головой. Веки его слипались.

— Рэми! — Голос Симеркета прозвучал как удар хлыста. — Расскажи мне, что случилось в ту ночь!

Рэми сделал гримасу, будто его и впрямь ударили. Он сморщил лоб, стараясь все вспомнить.

— После захода солнца туда пришла старая женщина. И сообщила нам, что… на небе… что-то… кровь, кажется… Это предупреждение, сказала она…

Мать Милитта. Симеркет словно видел перед собой ее высокую фигуру. Вот она колотит в ворота изгороди, окружавшей плантацию, с требованием, чтобы ее впустили. Он закрыл глаза, и по мере того как Рэми продолжал говорить, его мысли покидали подземный мир, поднимаясь вверх, далеко, за ворота Иштар. Вскоре они парили над вершинами гор, над пшеничными полями, летя к северу, скользя за речными пределами…

Мыслями Симеркет был сейчас в той страшной ночи. Стража закрывала на ночь ворота, и Найя была там — вносила в дом корзину с выстиранным бельем. Как и всегда в своих кошмарах, он попытался позвать ее, но голос его словно застрял у него в горле.

Он сжал плечо Рэми.

— Мать Милитта только что пришла, — прошептал он Рэми в самое ухо, — она вошла в ворота… Где ты, Рэми?

— На кухне, с поваром…

Веки Симеркета задрожали. Он попробовал отогнать кошмар, но видение не меркло.

— Где ты был, когда пришла эта женщина?

— На кухне, помогал повару готовить еду. Потом он послал меня наверх, в сад, помочь Найе накрывать на стол. Старуха уже была там. Она размахивала руками, указывая на звезду в небе. Я подумал, что она сошла с ума, но Найя сказала мне, что это колдунья и что она увидела большое зло, надвигавшееся на нас из Египта.