Хавьер Аррибас - Круги Данте

― Да, это старая и очень верная поговорка нашей земли, ― ответил Данте, но лицу которого скользнула легкая улыбка, разрушившая напряженность.

― Но, как вы сказали, есть еще что-то… ― продолжил Баттифолле. ― Что-то более тяжкое, чем все то, что я вам рассказал. Несколько событий, которые произошли в последние месяцы. Несколько убийств, возмутивших жителей Флоренции, накаливших атмосферу и разредивших воздух.

Баттифолле пристально посмотрел на Данте, и тот подумал, что можно читать по изменению выражения его лица, особенно когда граф перешел к главной части своего рассказа. Он с трудом мог сдержать дрожь и почувствовал беспокойство, понимая, что наместник Роберта наконец достиг той точки, которая его особенно мучила.

― Мало обосноваться во Флоренции, ― продолжил граф, ― мы хорошо вступили в город, а в августе произошло первое из этих событий. Дожди, которые, кажется, собираются затопить все, тогда шли с особенной силой. Неожиданно выпал град, огромный, словно орехи; старики потом сочли его гибельным предзнаменованием событий, о которых я вам рассказываю. Однажды утром, после одной из мучительных темных ночей, когда никто не рискнул бы выйти из своего дома, был найден мертвым Доффо Карнесекки, известный и уважаемый в народе член цеха кожевенников и башмачников. Он был одним из поручителей моего присутствия и сеньории короля Роберта в городе. Его тело… ― граф колебался, ― или то, что от него осталось, почти утонуло в одном из огромных болот, которые появились на улочке поблизости от Санта Кроче. Это одна из улиц городских кожевенников и красильщиков, нет ничего необычного в том, что там стоят лужи грязной и дурно пахнущей воды, которую раньше ремесленники использовали для своих целей. Вы знаете город лучше, чем я, и поймете, что чужих людей там работает много. Именно там нашли Доффо. Его тело выглядело ужасно.

Баттифолле постарался успокоиться, а Данте снова почувствовал дрожь.

― Я думаю, что сейчас не время углубляться в подробности. Кроме того, детали были записаны, и вы можете с ними ознакомиться, если захотите, ― продолжал граф. ― Но для общего представления скажу, что несчастный Доффо Карнесекки был обнажен и страшно обезображен. Раны были очень глубокими. Его били палками и привязали за шею канатом к вбитой в землю палке. Чтобы подойти к его телу, пришлось отогнать свору уличных собак, которые пировали над его останками. ― Граф сделал жест отвращения. ― Его убийцы были настолько бесчеловечными, что определенно добивались, чтобы несчастного Доффо сожрали живьем эти дьявольские животные. Боже мой… Кто мог сделать такое, совсем не заботясь о собственной душе?

Данте чувствовал, что побледнел. Сцена, которую он представил, вызвала тошноту. Он испытывал что-то большее, чем просто страх, ― ужасное предчувствие, которое он постарался не выказывать. Он только пробормотал:

― Люди барджелло?

― Я так не думаю, ― твердо сказал Баттифолле. ― Уверен, что не они. Это необычно для него. Ландо ― жестокий человек, но он всегда старается найти какой-нибудь мотив, чтобы по закону объяснить свою жестокость. Как правило, это ложные, искаженные аргументы, но все же он создает видимость справедливых оснований для казни. Кроме того, такое ему не к лицу.

― Тогда это дело рук… Слишком усердная пытка на каком-то полицейском допросе… ― сказал Данте не очень убежденно, но с настойчивостью, за которой чувствовалось желание найти быстрое объяснение и успокоить свои страхи.

― Я достоверно знаю, что такое случалось не раз, ― произнес граф со слабой улыбкой, ― но когда это происходит, барджелло просто производит казнь над трупом. Нет, Доффо Карнесекки ни разу не был схвачен его людьми. Он был абсолютно свободен. А потом нашли его труп. Кроме того, ― продолжал наместник Роберта, ― последующие события заставили нас думать, что это не его рук дело…

Данте молча ждал продолжения, парализованный страхом.

― Находка, как вы можете предположить, ― возобновил Баттифолле свой рассказ, ― наделала много шуму в городе. Союзники короля увидели, что рука того же дьявола может достать кого-нибудь из них. Кого-то, кто никогда не делал зла ближнему. Страх, суеверия, ужас, бессилие ― это вы можете почувствовать на улицах Флоренции; что-то тяжелее воздуха. Преступник не был найден, но о происшествии не смогли забыть, потому что очень скоро все повторилось. В первые дни сентября мы снова обнаружили страшную находку. Или, вернее, две находки, потому что трупов теперь было два. С промежутком в несколько дней были убиты два флорентийца, и снова мы увидели на их телах следы страшного насилия…

Баттифолле посмотрел туда, где находился Франческо. Данте испугался этого взгляда, поскольку он заставил его вспомнить о присутствии еще одного человека в комнате. Этот жуткий рассказ настолько захватил его внимание, что он забыл о том, что кто-то скрывается рядом с ним в темноте. Граф снова заговорил, для следующей части истории он выбрал печальный тон:

― Первым нашли тело Бальдазарре де Кортиджани. И он вовсе не был противником Ландо. Бальдазарре принадлежал к семейству, очень тесно связанному с самим Симоне делла Тоза и с флорентийским правительством. Но, как принято в вашем городе, Кортиджани скрыто враждовали с другой ветвью собственной семьи, Корбинелли, что, однако, не мешало им всем вместе быть врагами короля Роберта. Запутанно, но как по-флорентийски! ― воскликнул Баттифолле. ― Все взоры обратились к Корбинелли, и весь мир подумал, что преступник начал открытую вендетту во Флоренции. В первый раз у барджелло была деликатная и трудная для исполнения миссия: прекратить кровавую бойню между группами собственных сторонников. Но оценить старания Ландо было невозможно, потому что два дня спустя нашли труп Бертольдо де Корбинелли. Бертольдо был видным представителем своего семейства. Тем не менее речь вовсе не шла о вендетте. Кортиджани не признавались в убийстве Бертольдо де Корбинелли, они объясняли на каждом углу, что им вовсе не нужна была его смерть. Ну, по крайней мере, Ландо и Флоренция освободились от войны между этими семействами, хотя преступников и не нашли. Однако немногие флорентийцы поверили, что убийства не повторятся. Но… я вам не рассказал ничего об особенностях обоих убийств… ― произнес Баттифолле злобно. ― Я уважаю Бальдазарре де Кортиджани. Он имел привычку охотиться вне городских стен с соколами недалеко от Сан Сальви. Часто он удалялся галопом от своих соколов, слуг и товарищей, а потом возвращался с добычей на поясе. Тем утром они его долго искали и, несомненно, не ожидали найти главу семьи в таком виде: Бальдазарре был около дерева, или, говоря точнее, он был прибит к дереву: обе его руки были приколочены двумя большими гвоздями к стволу. Чтобы он не кричал, ему просто отрезали язык… и вместе с ним губы. Ему вскрыли пищевод, словно скотине, от живота к подбородку. Глубокая рана открывала все его внутренности, кишки висели наружу и падали на землю. Глаза были широко открыты, несомненно, он должен был рассмотреть лица убийц во время ужасной агонии. Можете себе представить ужас его товарищей, когда они все это увидели!