Роберт ван Гулик - Убийство по-китайски: Золото

— Да, ваша честь, — подтвердил старшина, — крестьянин, арендующий землю Фана, заявил, что тот покинул ферму после полуденной трапезы в сопровождении его слуги By и двинулся на юго-запад.

— Здесь написано, — продолжал судья, — что дом магистра Цао расположен где-то поблизости. Это надо выяснить. Подай-ка мне карту уезда.

Когда Хун развернул большую наглядную карту на столе, судья Ди взял кисть и обвел ею местность к западу от города. Указав на дом магистра Цао, он сказал:

— Смотрите. Четырнадцатого после полдника госпожа Ку выехала из этого дома в западном направлении. И повернула вправо на первом перекрестке. Где они с братом расстались, Ким?

— Они почти миновали маленькую рощицу у слияния вот этих двух проселочных дорог, господин.

— Отлично, — продолжил судья Ди. — А крестьянин-арендатор заявляет, что Фан Чун приблизительно в это же самое время выехал в западном направлении. Почему он не поехал на восток, по той дороге, которая ведет от его двора прямо в город?

— По карте это выходит и вправду короче, ваша честь, — отвечал Ким Сон, — но та дорога очень уж плоха, скорее тропинка, а после дождя по ней и вовсе не пройти. Напрямую Фан Чун ехал бы дольше, чем в обход по тракту.

— Понятно, — сказал судья Ди и, взявши кисть, пометил отрезок дороги между слиянием двух проселков и трактом. — Я не верю в случайности, — сказал он. — Думаю, мы не ошибемся, предположив, что где-то здесь госпожа Ку и Фан Чун встретились. Они были знакомы, Ким?

Ким Сон задумался. Потом сказал:

— Этого я не знаю, ваша честь. Но если учесть, что усадьба Фан Чуна находится неподалеку от дома магистра Цао, то нетрудно себе представить, что госпожа Ку, когда она еще жила с родителями, могла видеть Фан Чуна.

— Прекрасно, — сказал судья Ди. — Ваши показания нам очень помогли, Ким; посмотрим, что с этим можно сделать. А теперь ступайте.

Ким Сон вышел, судья со значением оглядел своих трех помощников. Сжав губы, он сказал:

— Если вспомнить, что ваш харчевник говорил о Фане, то, я думаю, вывод напрашивается сам собой.

— Старания господина Ку не увенчались успехом, — подхватил Ма Жун, подмигнув хитрым глазом.

Но старшина Хун засомневался.

— Если они, ваша честь, сбежали вместе, — проговорил он рассудительно, — тогда почему стражники на тракте не видели их? Ведь у порога всякой заставы всегда сидит пара парней, которым нет другого дела, кроме как пить чай да глазеть на всякого проходящего. Кроме того, эти должны бы знать Фана в лицо и, уж конечно, заметили бы его, если бы он проехал там с женщиной. И куда делся слуга Фана?

Цзяо Дай встал и теперь с высоты своего роста разглядывал карту. Он заметил:

— Что бы ни случалось, дело происходило возле заброшенного храма. Да и харчевник об этом месте рассказывал всякую всячину! Мне кажется, этот отрезок дороги не просматривается ни от заставы, ни от подворья Фана, ни от дома магистра Цао. Не видно его и от того двора, где брату госпожи Ку перевязали ногу. Вот и получается, что госпожа Ку, Фан Чун и его слуга на этом месте просто растворились в воздухе!

Судья Ди рывком поднялся.

— Все рассуждения бесполезны, пока мы не увидим это место своими глазами, не поговорим с магистром Цао и арендатором Фана. Погода сегодня прекрасная; едем туда немедля! После ночного похода я не откажусь прогуляться за город средь бела дня!

Крестьяне, в то утро работавшие на полях за западными воротами, поднимали головы и провожали глазами вереницу, которая медленно пробиралась по грязному проселку. Впереди ехал судья со старшиной Хуном, Ма Жуном и Цзяо Даем. За ними следовал старший пристав с десятью своими людьми, все верхом.

Судья, решивший добраться до подворья Фан Чуна кратчайшим путем, очень скоро убедился в правоте слов Ким Сона — дорога оказалась и вправду отвратительной. Лошади с трудом продвигались по глубоким колеям, забитым подсохшей грязью; почти всюду ехать приходилось гуськом.

Когда миновали рощу тутовника, старший пристав направил коня прямо по полю и нагнал судью. Указав на небольшое крестьянское подворье, видневшееся впереди на пригорке, он любезно сообщил:

— Вот она, усадьба Фана, ваша честь!

Судья же ответил ему взглядом вовсе не любезным и твердо молвил:

— Впредь запрещаю вам, старший пристав, топтать возделанные крестьянские пашни! А что касается подворья Фана, то мне и без вас известно, что это — оно, потому что я заблаговременно изучил карту.

Удрученный старший пристав пропустил вперед трех помощников судьи Ди и, поровнявшись со своими, шепнул старшему из них:

— Ишь какой строгий! Да еще при нем эти двое! Разбойники! По их милости мне — это мне-то, старшему приставу! — вчера пришлось потеть на учениях.

— Да уж, — в ответ вздохнул тот, — жизнь собачья! Взять хоть меня — мне-то никто не оставит в наследство такое вот маленькое хорошенькое подворьице.

Судья Ди спешился возле соломенной хижины у обочины. Отсюда извилистая тропинка вела к дому. Судья приказал старшему приставу с его людьми ждать на дороге, а сам с тремя помощниками двинулся дальше пешком.

Походя Ма Жун распахнул незапертую дверь хижины. Там не было ничего, кроме вязанок хвороста.

— Заглянуть никогда не мешает! — заметил Ма Жун и собрался было притворить дверь, как вдруг судья Ди протиснулся мимо него внутрь.

Что-то белело среди сучьев. Судья поднял это что-то и показал остальным. Женский носовой платок с вышивкой еще хранил слабый запах мускуса.

— Деревенские не пользуются такими, — заметил судья и спрятал платок поглубже в рукав.

На полпути к дому они заметили девицу, половшую грядки. Телосложения она была весьма крепкого, одета в синюю кофту и штаны, на голове — цветной платочек. Девица разогнула спину и уставилась на пришельцев, разинув рот. Ма Жун ответил ей оценивающим взглядом.

— Я видывал и похуже, — шепнул он Цзяо Даю.

Само подворье состояло из низенького домишка в две комнаты, к которому прилепилось что-то вроде галереи, заваленной всяческой утварью да инструментами; чуть в стороне за высокой оградой виднелся сарай. У порога дома стоял рослый крестьянин в залатанной синей одежде и точил косу.

— Я судья из Пенлея, — коротко объявил судья Ди, подойдя к нему. — Ведите нас в дом.

Маленькие глазки на задубелом лице заметались, перебегая от судьи к его спутникам. Затем человек неуклюже поклонился и провел их в комнату с облупившейся штукатуркой, где стоял лишь грубо отесанный стол да два колченогих стула. Судья Ди прислонился к столу и начал допрос: