Виктор Мережко - Сонька. Продолжение легенды

Она попыталась встать, но князь деликатно остановил ее.

— Я был неправ… Еще раз прошу прощения.

Она покачала головой, печально заключив:

— Я обязана покинуть вас. Вы сделали мне больно.

— Вы истинный ребенок, Анна.

— Да, — кивнула она. — Вы же этого не понимаете. Даже посчитали меня нечистой на руку.

— С чего вы взяли, детка?

— Но ведь вы заподозрили меня в сговоре с этой проходимкой?

— По-вашему, она проходимка?

— Не знаю, вам виднее, — выкрутилась девушка, поднялась и поправила платье. — Мужчинам нельзя верить. Пусть это будет для меня уроком.

Князь снова задержал ее.

— Буквально несколько слов, и вы поймете меня. Поймете и, возможно, простите. — Он унял сбившееся дыхание, поцеловал ей руку. — Я одинок и богат. В мой дом стремится попасть всякая нечисть. Здесь почти никого не бывает, кроме тех, кого я желаю видеть. Отсюда моя подозрительность… Я действительно богат. По-настоящему. И если вы задержитесь хотя бы еще на несколько минут, я покажу малую часть моих сокровищ, и вы поймете меня и, надеюсь, станете моим другом. Может быть, надолго. Если не навсегда. — Он отпустил руку Михелины, щелкнул сухими пальцами. — Никанор, неси поднос!

Из соседнего зала вышел все тот же дворецкий, торжественно и чинно держа на вытянутых руках хрустальный поднос, укрытый тончайшим бордовым шифоном. Поставив его на один из столиков, он удалился.

Князь заговорщицки посмотрел на девушку и едва ли не на цыпочках подошел к подносу. Сбросив с него шифон, он поманил Михелину.

Подойдя к столику, она увидела россыпь драгоценных камней — сверкающих, разноцветных, переливающихся, — уложенных правильными рядами на дне подноса. Не удержавшись от восторга, она прошептала:

— Какое чудо.

Князь торжествовал.

— Теперь вы меня понимаете?

— Понимаю.

— И прощаете?

— Наверное.

Он стал целовать руки девушки.

Его глаза горели, он походил на безумца.

— Но это еще не все… — бормотал он. — Далеко не все. И может быть, я когда-нибудь покажу вам нечто… Никому не показывал, а вам покажу. Если вы будете вести себя правильно… будете любить меня. Вы будете любить меня?

— Не знаю.

— Мне бы этого хотелось. Обещайте.

— Мне надо привыкнуть. Вы меня пугаете.

— Хорошо, больше не буду. Привыкайте… Но я затем открою вам одну тайну. О ней не знает никто. Только я… Один. Потом узнаете и вы. И это будет наша тайна. Только наша. Обещаете?

— Да.

— Я открою тайну, которой сам опасаюсь.

— Может, не следует?

— Следует. Непременно следует. Вы восхитительно прелестны и чисты. Вам можно об этом знать. Может, даже нужно. Чтоб не я один нес этот груз тайны. — И Брянский снова стал целовать руки девушки.

Неожиданно из глубины комнат вышла худенькая девочка лет двенадцати, удивленно уставилась на князя и его гостью и направилась к ним.

Брянский, увидев ребенка, оставил Михелину, он был явно недоволен ее появлением. Раздраженно спросил:

— Кто тебя звал, Анастасия?

— Я сама, папа, — ответила та. — Сделала уроки, и мне стало скучно. Мне интересно, с кем вы здесь.

Брянский сдержал себя, сказал с назиданием:

— Без приглашения, милая, входить к взрослым нехорошо.

— А ваша гостья не взрослая, — ответила Анастасия, подошла еще ближе, сделала изящный книксен. — Здравствуйте, сударыня?.. Вы кто?

Михелина улыбнулась, протянула руку.

— Анна… Князь пригласил меня.

— Пап á , — с ударением на последнем слоге произнесла девочка, — редко приглашает гостей, поэтому мне приятно видеть вас.

— Ступай отсюда, — решительно развернул ее отец. — Мне надо поговорить с гостьей.

— Я могу потом показать Анне мои рисунки?

— Разумеется. Если Анне будет это интересно.

— Мне будет интересно, — поспешно кивнула Михелина.

— Благодарю вас, — поклонилась девочка. — Некоторым нравится, хотя пап á не одобряют. — Она в шутку погрозила гостье. — Помните, я очень буду ждать.

— Не сегодня, милая, — сказал отец. — Анна торопится. — Повернул голову к гостье, полуутвердительно спросил: — Вы ведь торопитесь, Анна?

— Да, я должна скоро уйти.

— И все-таки я буду вас ждать, — крикнула девочка, грустно улыбнулась и растворилась в бесконечных комнатах.

— Прелестный ребенок. И очень печальный, — заметила Михелина. — Вы не желали, чтобы она показала мне рисунки?

— Не надо, чтобы она привыкала к кому-нибудь. В том числе и к вам, — впрямую ответил князь.

— Ей, наверное, одиноко?

— Видимо, да. Особенно после смерти матери, — хмуро кивнул отец. — А у меня не хватает времени. Времени и, наверное, нежности. — Снова взял гостью за руку, сжал. — Я, Анна, также нуждаюсь в нежности. Помните это. И, если это возможно, ваш телефон…

Пролетка с воровками лихо бежала вдоль серой, мрачной Невы, на противоположной стороне которой острым шпилем вонзалась в черное, низкое небо Петропавловка.

За ними неслась повозка с Улюкаем и Артуром.

Сонька прижимала дочку к себе, заглядывала ей в глаза с интересом и тревогой. Михелина была возбуждена, ее слегка колотил нервный озноб.

— Мамочка, он ненормальный.

— Он что-нибудь себе позволил?

— Пугал. Вдруг принимался рыдать, хватал за руки, жаловался, что одинокий, никому не нужный.

— Я его убью, если он попробует что-то сделать с тобой, — вполне серьезно сказала воровка.

Дочка отмахнулась.

— Что он может сделать? Старый, больной, психованный!

— Ты его ничем не насторожила?

— Мы обе насторожили, мамуль. Он заподозрил, что мы аферистки. От ужаса я чуть не брякнулась в обморок.

— Брал на понт.

— Я тоже так решила.

— Камни показывал?

— Показывал.

— Так сразу, при первой же встрече? — недоверчиво посмотрела на дочь мать. — Ну и что он вытащил на свет божий?

— Я в жизни таких не видела. Полный лоток.

— Это не то, — повела головой воровка. — Бриллиант, о котором речь, в лотке лежать не может. Он наверняка хранит его отдельно.

— Его тоже обещал показать, — сказала Михелина.

— Что-то слишком быстро решил он взять тебя в оборот, дочка, — с сомнением качнула головой мать.

— Не совсем так. Сказал, сначала я должна привыкнуть к нему, полюбить, а уж потом…

Сонька хмыкнула.

— Такую образину полюбить?!

Девушка засмеялась.

— Зато обещал открыть тайну!

— Определенно псих.

Михелина вдруг замолчала, серьезно сообщила:

— По-моему, ему хочется поделиться с кем-нибудь тайной. Но не знает с кем. Он сам боится этого камня.

— А ты не боишься?

— Пока не знаю. Наверно, не очень. — Дочка задумалась, пожала плечами. — Вообще в его доме есть что-то жутковатое. Много комнат, много лестниц, много закутков. И почти нет людей.

Сонька с тревогой посмотрела на дочку.