Джеймс Риз - Досье Дракулы

— Квиббел, сэр. Миссис Лидия Квиббел. Здравствуйте, сэр.

Генри продолжил:

— Это матушка…

— Тетушка, сэр.

— Да, да, тетушка мистера… Хм. Ты ведь хорошо знаешь этого человека, Стокер, верно?

Это сопровождалось лукавым выгибанием брови.

— Знаю, конечно, знаю, — сказал я, поддержав ложь Генри. — Прекрасный малый, весьма достойный во всех отношениях.

— Да, да. Так вот, Стокер, племянник направил миссис… Короче говоря, эта почтенная леди, стоящая перед нами, пришла узнать, не можем ли мы предложить ей какую-нибудь работу за жалованье.

Последние слова миссис Квиббел восприняла как сигнал для того, чтобы излить на нас свои недавние горести. Лишь спустя некоторое время Генри, который незаметно добрался до двери, выходящей на Берли-стрит, наконец прервал ее излияния:

— Да-да, ужасно печально, ужасно. Мое сочувствие безмерно, мадам.

Между тем его бровь вновь выразительно изогнулась, выдавая, что он размышляет. Это могло означать только одно: скоро мне поручат дело. Так и случилось.

— Стокер, ведь у нас множество кошек, за которыми никто не приглядывает, верно?

— Да, Генри, но, если помнишь, в прошлом месяце ты велел мне нанять двух женщин, которые занимаются уходом за ними в настоящее время.

— Две смотрительницы кошек, говоришь?

— Да, две.

И тогда Генри, уже выставив одну ногу на улицу, сказал:

— Что ж, раз так, значит, так. Пусть тогда эта добрая женщина присматривает за теми двумя женщинами, которые ухаживают за кошками. Займись этим, Стокер.

И дверь сцены плотно захлопнулась, оставив меня в полумраке трясущим руку новой смотрительницы смотрительниц котов театра «Лицеум», жалованье которой, фунты и пенсы, мне, очевидно, придется сотворить как по волшебству на манер хлебов и рыб.

Позднее, 3 часа дня

Сегодня устал. Б. К. разошелся почти в четыре часа утра. [83]

Только что велел подать в кабинет чай. Буду писать, чтобы отогнать сон, пока его не принесут. Я мог бы свернуться клубочком в укромном уголке и проспать всю оставшуюся жизнь, но увы.

Вчера прибыл американский доктор Кейна. Законченный чудак, но мне кажется, он может оказаться забавным. Конечно, вчера вечером Генри с немалым интересом изучал этот оригинальный типаж: он продолжал оживленно беседовать с доктором Тамблти еще долгое время после того, как ушли последние гости. А вот Э. Т. этот человек не понравился с первого взгляда, что очень на нее не похоже.

( На заметку . Нас за столом было восемь человек: я, Генри, Эллен, наши декораторы Харкер и Хэйвз Крэйвен, доктор Т., Сара Бернар и Дамала. Меню: бараньи котлеты, грибы в сливочном масле, чечевичный пудинг, кларет и, конечно, любимое шампанское мадам Бернар.) [84]

Ожидалось, что Сара и доктор Тамблти приедут в течение недели; прибытие их обоих во вторник было весьма удачным. Или так показалось сначала.

По указанию Губернатора я только что встретился с Харкером, хотя особой нужды заново пересказывать ему первоначальный замысел Генри в отношении задников «Макбета» не было. Харкер не только прекрасный художник, но и исполнительный служащий. А еще я должен был предложить шотландцу участвовать в экскурсионной поездке в Эдинбург, которую Генри надеется предпринять и, к счастью, непременно предпримет. ( На заметку. Когда? С кем еще?) Покончив с этим делом, я с удивлением услышал скрип петель двери кабинета и увидел Харкера, выглядевшего по меньшей мере ошеломленным.

— Харкер, в чем дело? — спросил я, оторвавшись от своего гроссбуха.

— Сэр, в рисовальной, — так он называет помещение под сценой, где они с Крэйвеном творят свои чудеса, — вас дожидается один человек.

— Человек? Пришел, чтобы увидеть меня ?

Харкер еще недостаточно меня знал и не уловил моего цинизма.

— Да, сэр. Человек.

И поскольку было ясно, что он хочет сказать что-то еще, я подождал. Молчание.

— Харкер, — вздохнул я, — вы новичок в здешней маленькой семье и пришлись весьма ко двору, но позвольте вам заметить, что бесчисленное количество раз в течение дня, любого дня, мужчины, женщины и кто только не приходит сюда, чтобы повидать меня. Так, по крайней мере, все они заявляют. В два раза больше народу приходит повидать Губернатора, хотя, конечно, встречать их должен именно я… Итак, мой дорогой друг, не надо бояться сообщить мне, что кому-то приспичило меня увидеть. Но могу я полюбопытствовать, мистер Харкер, есть у этого самого человека имя?

— Я не спросил его, сэр.

— Понятно, — сказал я. Забавно было поддразнивать красавчика Харкера, который так потешно краснеет, не иначе как стесняясь своего раскатистого шотландского говора. — Вы угодили бы мне куда больше, догадавшись спросить, как его зовут, но скажите мне, где сейчас находится этот безымянный господин?

— Там, где я его оставил, сэр, во всяком случае, так я предполагаю.

И снова смиренный Харкер не решился сказать больше, хотя впечатление было такое, будто ему есть что поведать.

— Так вот, мистер Харкер, если…

— Мистер Стокер, сэр, — произнес он, набравшись смелости, — может, конечно, вы и привыкли видеть у своих дверей множество всякого люда, но сомневаюсь, чтобы среди них попадались такие, как этот тип.

— Послушайте, — не выдержал я, — а попроще нельзя?

Харкер прошел от двери в глубь кабинета и выпачканными в красках пальцами передал мне визитную карточку, на которой было написано: «Д-р Фрэнсис Тамблти».

— А, этот американец. Его не ждали.

Я встал, положил в сейф гроссбух и заметки — вместе с этой самой книгой — и вышел из кабинета в надежде уделить другу моего друга полчаса своего времени, хотя в моем распоряжении его было совсем немного. В сопровождении Харкера я спустился в недра театра.

По дороге я выяснил, как именно попал к нам мистер Джозеф Харкер.

— Итак, — сказал я, — вы настоящий уроженец Эдинбурга. Это хорошо, вы, наверно, сможете послужить нам проводником, когда мы отправимся туда на экскурсию.

— Да, сэр, — кивнул Харкер. — Со всем моим удовольствием, сэр.

— Зови меня просто Стокер. И не называй за спиной Дядюшкой Брэмми, как другие. Понял?

На самом деле это прозвище меня нисколько не раздражает. Я просто нахожу забавным смущение молодого Харкера.

— Да, сэр, — отозвался он. — То есть… да, Стокер.

— Вот и хорошо, — сказал я со вздохом. — Во всяком случае, для начала.

История Харкера меня не удивила. По-видимому, давным-давно его отец — Харкер-старший — каким-то образом был связан с Королевским театром Эдинбурга и проявил доброту к молодому Генри Ирвингу. Генри отдал долг тем, что впоследствии взял на работу Харкера-младшего, который, к счастью, оказался талантливым . Его случай совершенно не похож на случай с миссис Квиббел, которая, боюсь, будет сосать грудь театра «Лицеум» до конца своих дней, даже если окажется, что она годится для участия в массовых сценах, скажем, в «Много шума из ничего» или станет изображать простолюдинку в «Ю. Ц.». [85]