Джеймс Риз - Досье Дракулы

Я сидел за столом, все еще пытаясь унять дрожь в руках, чтобы взяться за чашку с чаем, когда по лестнице, раньше, чем можно было ожидать, озабоченно выкликая мое имя, спустился Кейн. Увидев меня в полном душевном здравии, он обрадовался, но его ликование длилось недолго, лишь пока я не рассказал ему про крысу, которую к этому времени уже выбросил в мусорный ящик за кухонной дверью.

— Где… где ты это нашел?

— На переднем крыльце, — соврал я.

Кейну лучше не знать, что прошлой ночью Тамблти проник в дом и мог легко подняться по лестнице и добраться до Кейна, пока тот спал. Правда, зачем? Забрать то самое сердце, которое он уже однажды пытался заполучить? Нет. В любом случае Кейну лучше не знать, что этот дом осквернен. ( Вопрос. Как в таком случае могут вернуться сюда Флоренс и Ноэль?) Чтобы Кейн не начал вдаваться в детали, я сменил тему и стал расспрашивать его о человеке, который помог усадить меня в экипаж.

— Какого возраста был тот джентльмен?

— Ну, пятьдесят-то ему едва ли будет… крепкий малый: поднял тебя в кеб сам, один. Сорок? Тридцать? Да, пожалуй, тридцать.

— Цвет волос?

— Не помню, — ответил мой друг после долгого раздумья.

— Усы?

— Ну да, были… Или бакенбарды, мне уж не припомнить.

— Как насчет акцента? Он что-нибудь говорил?

— Да, когда предложил помочь, и еще раз, пожелав доброго пути. Акцент, говоришь? Затрудняюсь сказать. Просто не помню.

— И больше ничего не помнишь? Если не про этого человека, то про само происшествие?

— Ну, — сказал Кейн. — Помню, конечно, Эбберлайна.

— Инспектора Эбберлайна? Он-то откуда там взялся?

— Я готов поклясться , Брэм, что видел Эбберлайна. Он стоял на Коммершиал-роуд, когда мы уезжали.

Хм, не следил ли он за нами от самого «Красного льва»? И если да, то почему?

— И что Эбберлайн делал? — спросил я, одновременно попытавшись совладать с собой и отпить чаю.

Увы, чашка и блюдце дрожали и позвякивали в моих руках.

— Следил, я полагаю… О, Брэм, не нравится мне этот человек, совсем не нравится. Когда я оказался в таком тяжелом положении, в такой тревоге, а ты вообще на грани беспамятства, что сделал он, находясь по ту сторону дороги? Обвел пальцем поля своей шляпы, как и в тот раз, когда мы покидали «Льва». Предложил он какую-нибудь помощь? Как бы не так! Что ты на это скажешь, Брэм? Слуга общества, каким считается этот Эбберлайн, не находит нужным помочь…

Я перебил его:

— Что еще, Кейн? Было что-то еще?

— Ну вообще-то… все подробности той ночи совсем спутались.

Кейн сидел, опершись локтями на стол и спрятав от меня лицо в ладонях.

— Брэм… — сбивчиво начал он. — Я… я…

— Не переживай так, Хомми-Бег. Ты был просто… смущен, как и любой, оказавшийся в подобных обстоятельствах на твоем месте.

«…что я могу становиться невидимым и непонятым…»

Больше я ни о чем говорить не стал, и уж меньше всего о своих подозрениях. Что Тамблти находился в том переулке рядом с нами, что этот замаскированный злодей предложил свою помощь, подсадил меня в кеб и в подтверждение этого поместил крысу на мой обеденный стол.

Что же до инспектора Эбберлайна — то почему бы ему не проследить за двумя джентльменами, надевшими на себя личину трущобных жителей, один из которых знаменит, а другой неизвестен, но оба они имеют отношение к «Лицеуму», ставшему недавно местом так и не раскрытого «ужасного происшествия»? А возможно, он время от времени работает на газетчиков, готовых расщедриться за сведения о том, что делал Холл Кейн в прошлую субботу в Уайтчепеле.

Нет, ничего этого Кейну я не сказал, а предложил вспомнить о чае и тостах, которые стояли на столе до сих пор нетронутыми. Бот он, Кейн, сидит, пишет. Возможно, ведет свои записи, собственный дневник, хотя мне кажется, он просто уступает привычке, помогающей ему забыться в ситуации, в которой кто-то другой одурманивал бы себя опиумом.

Что же касается моих записей, то я завершаю их сейчас следующим вопросом: что, если Враг, оставив мне сердце, заберет мой разум? Что тогда?

Четверг, 2 августа 1888 года

Пишу эти строки, ибо чувствую, что должен что-то делать, чтобы не сойти с ума.

План снова сводится к тому, чтобы наблюдать и выжидать. Именно этим мы и занимались последние пять дней с прошлой субботы без малейшего эффекта . Обошлось без трупов и обращенного ко мне зова, но мы так и не узнали, в какой мере демон овладел Тамблти: всецело или нет. Чтобы УЗНАТЬ, надо ВЕРНУТЬСЯ в Уайтчепел, но Кейн этого сделать не может, я не хочу рисковать, и Сперанца согласна. Итак, мы наблюдаем и выжидаем, проклиная этот план бездействия и занимая себя чем можем.

Кейн изучает мой «Брэдшоу», страстно желая уехать. Но пока он здесь, и мы проводим дни, читая историю обезумевшего Макбета, а по ночам пытаемся заснуть с помощью разных таблеток. Сперанца спит целый день, а ночью переводит с немецкого страшные истории.

Прислугу за деньги можно удалить, но как быть с Флоренс и Ноэлем, которые должны вернуться к середине месяца? Оставаться ли им в Дублине? Должен ли я доверить Торнли все и вся? Многое, очень многое надо обдумать, пока мы снова наблюдаем, снова выжидаем.

8 августа 1888 года

Ожидание закончилось. Будем сегодня в два. Помоги нам Бог.

Вчера, примерно в десять минут пятого утра, Джон Ривз, проживающий в доме № 37, Джордж-Ярд, Уайтчепел, спускаясь по лестнице, обнаружил на площадке первого этажа женщину, лежавшую в луже крови. Ривз вызвал констебля Барретта из отделения 26 «Н», несшего дежурство на территории Джордж-Ярда. Также по получении вызова на место происшествия спешно прибыл доктор Килинг с Брик-лейн. Он немедленно осмотрел женщину и констатировал смерть, наступившую, по его мнению, вследствие жестокого убийства, о чем свидетельствовали многочисленные ножевые ранения в области груди и живота. Тело принадлежало женщине приблизительно 5 футов 3 дюймов роста, смуглой, темноволосой, одетой в темно-зеленую юбку, коричневую нижнюю юбку, длинный коричневый жакет и черный капор. Никому из жителей подъезда, где было найдено тело, покойная не была знакома, и никакого шума никто из них ночью не слышал. Тело было доставлено в уайтчепелский морг, и инспектор Эллистон из участка на Коммершиал-стрит передал дело в руки инспектора Рида из Департамента криминальных расследований.

Управляющий домом мистер Фрэнсис Хьюитт сделал следующее заявление: «Когда меня вызвали этим утром, незадолго до пяти часов, я увидел бедную женщину лежащей на каменной лестнице, кровь лилась из открытой раны в области сердца. Кроме того, на теле имелось еще множество устрашающего вида ран. До половины четвертого по лестнице поднимались некоторые жильцы, и, поскольку они покойной не видели, можно предположить, что она была убита после этого. Как мне кажется, бедняжка поднималась по лестнице в сопровождении мужчины, с которым у нее возникла ссора, в результате чего он стал наносить ей удары ножом. Хотя имя покойной мне неизвестно, ее лицо кажется знакомым. Несомненно, она из падших женщин».