Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

Второе: где вы возьмете 20 конвоиров для регулярной доставки пленных через тайгу, если у вас ежедневно под рукой всего 40 бойцов? Если главное для вас — охота на Соловьева?

Между тем, для самого Аркадия Петровича ситуация становилась до трагизма тупиковой. Судите сами:

• отправлять пленных в штаб Голиков не имел возможности, мы в этом убедились;

• держать у себя не было условий: нет помещения, некому охранять, нечем кормить. Сибирское изобилие давно кончилось;

• расстреливать пленных только для того, чтобы избавиться от них, — такое решение даже не приходило ему в голову;

• отпускать лазутчиков «просто так» было бы ошибкой: его доброту расценили бы как проявление личной слабости человека и командира.

Воздадим должное мальчишке-командиру: выход он нашел.

Захваченные лазутчики среднего звена в большинстве случаев были малограмотны и бедны. Помогать Соловьеву и следить за Голиковым они соглашались ради заработка. Но купить даже за полученные деньги было нечего. Магазинные прилавки были пусты. Именно в это время Голиков нашел сразу два решения.

Первое: он стал предлагать лазутчикам перевербовку, то есть оплачиваемую работу. Перевербовка избавляла Аркадия Петровича от великого множества забот: от необходимости конвоирования, от необходимости расстреливать.

К расправе с лазутчиками на месте, вольно или невольно, его толкали как Иван Соловьев, который подсылал агентов десятками, так и командующий войсками ЧОН губернии Владимир Какоулин, который не давал красноармейцев для отправки пленных в штаб. Голиков сделал все, чтобы такого способа избавления от пленных избежать.

Второе решение (воздадим должное методичности ума Аркадия Петровича в 18 лет!): он придумал, как сделать перевербовку привлекательной, и стал платить «двойникам» не деньгами, пусть даже царскими, как платил Соловьев (для этих целей штаб ЧОН имел и золото, и серебро), а промтоварами, прежде всего мануфактурой, рыболовными крючками, галантереей.

Каждый перевербованный получал мандат — полоску материи с рукописным текстом: мол, такой-то является моим агентом. И подпись: «Арк. Голиков»… [140] Один такой мандат хранится в «деле № 274». Возможно, чекисты рассчитывали при скудости улик использовать против А. П. Голикова и этот лоскут.

Со сведениями различной полезности и за платой к Голикову возвращались немногие. Сколько — сегодня подсчитать невозможно. Голиков никакой письменной картотеки не вел: все держал в своей могучей памяти. Ведь у него не было ни письменного стола, ни сейфа, ни тайника в горах, куда можно было бы прятать списки агентов. Но отпущены домой были многие десятки местных жителей.

Если двойной агент возвращался хоть с какими-нибудь сведениями о Соловьеве и банде, он тут же получал свою плату. Тех, кто его обманул, Голиков не искал и не преследовал.

Перевербовка стала формой щадящего отношения к пленным, которые оказались случайно вовлечены в водоворот войны, но не представляли серьезной опасности. Тонкость замысла Голикова-психолога состояла еще и в том, что перевербованный, опасаясь мести Астанаева, как правило, никому не рассказывал о случившемся и о своих обещаниях помогать комбату. И в качестве агента Соловьева он уже мало чего стоил.

Но среди тех, кого ловили контрразведчики Голикова, оказывались высокие профессионалы и просто опасные люди. Их можно отнести к третьей категории. О судьбе каждого пленника такого уровня Аркадий Петрович дал следователю Коновалову подробное разъяснение.

Об одном жителе стало известно, что он хранит оружие. Сделали обыск. Оружия не нашли. Зато обнаружили два ящика винтовочных патронов. Допустим, самому хозяину боеприпасы были не нужны. Тогда кому? Было очевидно: патроны предназначались Ивану Николаевичу.

Но за владельца ящиков с боеприпасами заступились соседи и председатель сельского совета. У Голикова имелись серьезные возражения… но рассекреченный лазутчик уже не так опасен. Голиков пошел навстречу общественному мнению и оставил хранителя боеприпасов на свободе.

Однако Соловьев довольно скоро понял: комбат — не мальчик. И агентов стал к нему подсылать самых лучших. Голиков и Никитин лучших ловили тоже.

Когда разведчики Никитина стали регулярно отлавливать агентов-профессионалов Соловьева, опять возникла старая проблема: «Где их держать?»

Голиков со своим отрядом переходил из села в село. У него не было постоянного штаба. Естественно, не было капитального здания, чтобы держать арестованных. Обычные коровники и сараи для этого не годились.

К чести Аркадия Петровича хочу отметить: в холодный темный погреб никого ни разу не посадил. Голиков считал такое обращение недостойным даже для врагов.

Выход Голиков нашел неожиданный. Пленников он стал держать у себя в штабе. Не в кладовке, не в пыльном чулане, а в соседней комнате. За стенкой. Правда, помещение все равно оказывалось темноватым: окна круглые сутки были закрыты ставнями. Имелось и другое неудобство. Принимая во внимание крайнюю опасность пленных, их связывали. Путы распускали только дважды в день — чтобы накормить и сводить «по нужде». Понятно, что в коридоре у дверей круглые сутки дежурили часовые.

План у Аркадия Петровича поначалу был такой. Пусть посидят. Будет готовиться большая операция против Соловьева — пришлют ему, Голикову, подмогу. Человек тридцать. Когда подмога пойдет обратно — он пленных с этим конвоем и отправит. На целый чоновский отряд Соловьев нападать уже не станет. Побоится.

Такой проект не был личным изобретением комбата. Еще у Льва Толстого в его «Кавказском пленнике» реалист Аркаша Голиков прочитал, что на Кавказе, в похожей ситуации, когда абреки то и дело перехватывали своих людей, которые попали в плен, для безопасного передвижения формировались специальные конвои. Колонну оберегали конные отряды, иногда с пушками. Артиллеристы шли всю дорогу с дымящимися фитилями, которые оставалось только поднести к полке с порохом.

Но пленные хакасы конвоя ждать не стали. Два разведчика, которых держали в соседней с Голиковым комнате и у которых были связаны руки и ноги, перегрызли ночью толстые пеньковые веревки. Зубы у них были замечательно острые.

Дальше все было просто. Лазутчики ночью попросились в сортир. Часовые, полагая, что у тех связаны руки, без всяких предосторожностей открыли дверь. Пленные сбили красноармейцев с ног, отобрали винтовки, никого не застрелили, чтобы не подымать шума, и убежали. Поймать их не удалось.

Побег двух смельчаков прямо из штаба Голикова стал сенсацией. Об отваге и находчивости разведчиков Соловьева говорили во всех селениях. Герои, вероятнее всего, давали товарищам уроки и всякого рода наставления, как можно убежать от самого начальника боевого района, «от Аркашки», если посадят в тот же самый штабной дом.