Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

Оба, по словам более эмоционального и романтически настроенного Абрамова, «выросли на книгах Аркадия Петровича», о чем ему сказали. Сначала их потрясло, что Гайдар, оказывается, еще жив. Раньше они думали, что все писатели, как Пушкин и Лев Толстой, давно умерли. Оба, как выяснилось, переживали, что Пушкина и Лермонтова убили на дуэли. И вдруг они встречают в окружении живого Аркадия Петровича, о котором в этой неразберихе никто не заботился, а главное — никто его не охранял. И лейтенанты договорились между собой, что берут Гайдара под свою негласную защиту и будут рядом с ним, что бы с Аркадием Петровичем ни случилось…

Они с готовностью включились в подготовку прорыва из Семеновского леса — вошли в состав той группы из 16 человек, которая несла под огнем раненого капитана Рябоконя. Лейтенанты присоединились к Орлову и Гайдару, когда те направились с поредевшей группой в сторону Канева.

Проявлять о Гайдаре в партизанском отряде бытовую заботу у них не было возможности. Лейтенанты сами жили в бездарно оборудованном лагере: питались как все — дважды в день. Несмотря на колоссальные запасы продовольствия, кормили бойцов скудно. Никто из них не наедался.

Но в одном лейтенанты проявили твердую волю и последовательность. Они участвовали во всех операциях, которые организовывал Аркадий Петрович.

18 октября 1941 года (как я уже рассказывал) полковник Орлов уходил с группой командиров к линии фронта. Абрамов и Скрыпник собирались идти вместе с ними. Зная о дружбе писателя с полковником, лейтенанты не сомневались, что Гайдар тоже пойдет к линии фронта. Но когда Абрамов и Скрыпник услышали, что Аркадий Петрович остается, они сообщили Орлову, что остаются тоже.

Во время боя у лесопильного завода Абрамов и Скрыпник выполняли распоряжения командира отряда, который послал Скрыпника к Гайдару с приказом брать пулемет и отходить. Аркадий Петрович не послушался. Он считал, что еще рано, что немцы могут хлынуть в лагерь на плечах отступающих. Тогда командир послал Скрыпника вторично. Только и во второй раз Гайдар приказа не выполнил: Аркадий Петрович лучше, нежели командир, понимал обстановку.

Поэтому, когда Гайдар вечером 25 октября собрался в старый лагерь за продуктами, Абрамов и Скрыпник вызвались идти с ним.

…И на обратном пути возле насыпи, во время привала, когда Аркадий Петрович поднялся, чтобы зайти к путевому обходчику, лейтенанты тоже поднялись с земли. Но возникла неловкость. Абрамов и Скрыпник охраняли Гайдара как бы полутайно. По их словам, он бывал недоволен, когда попытки находиться постоянно рядом с ним становились заметными.

Абрамов пожаловался:

— Он же сердился, когда мы ходили за ним хвостом. Скрыпника однажды почему-то не было. Я увязался за ним, за Аркадием Петровичем. Иду в небольшом отдалении. Он вдруг оборачивается: «Сережа, я не денежный ящик, чтобы меня охранять».

Поэтому, когда на привале Аркадий Петрович поднялся со своего мешка, лейтенанты тоже поднялись, будто бы поразмяться.

— Нам и в голову не приходило, что немцы так близко, — объяснил Абрамов. — Вы сами, Борис Николаевич, замеряли: от места нашего привала до поворота на Прохоровку было всего тридцать шагов. Гайдар пошел направо, вдоль насыпи. Ему предстояло дойти до будки обходчика, где хранились ручная дрезина и всякие инструменты. А там еще немного — и с правой стороны, между деревьями, начиналась тропинка на Прохоровку.

А поскольку мы рядом с ним идти не могли, чтобы нам от Аркадия Петровича не влетело, мы тоже направились к насыпи, но шли не так быстро, как он.

Аркадий же Петрович прошел мимо будки. За ней начинался пологий склон насыпи. Аркадий Петрович по этому склону и поднялся. И будка нас от Аркадия Петровича загородила. Мы его на какое-то время потеряли из виду.

А дальше произошло вот что. У Аркадия Петровича была такая манера: он разговаривал очень тихо. Даже если рассказывал что-либо у костра, где собиралось много народу, не напрягал голоса. Слушать его порой было трудно. Но тихий, глуховатый голос успокаивал.

А тут он крикнул. Я даже не понял, что. Василий Иванович говорит: «Ребята, немцы!» А для меня звук его голоса, пусть даже без слов, был просто как сигнал… Как удар тока… Будто электричество прошло по позвоночнику. И застрочил пулемет.

Мы с Василием Ивановичем кинули по гранате в ту сторону, откуда началась стрельба, и спрятались за будку.

Это только так говорится, что будка. На самом деле это был сарай из тяжелых бревен. В нем свободно помещались ручная дрезина и много всякого инструмента для ремонта железнодорожного полотна.

Если полминуты назад будка закрывала Гайдара от Василия Ивановича и меня, то теперь та же самая будка защищала нас от пулеметного огня.

Что произошло с Аркадием Петровичем, мы не видели. Сначала мы подумали, что он перепрыгнул через рельсы и ждет нас по другую сторону насыпи. Любопытно, что в эту минуту возникла тишина. Мы подумали, что немцы всех нас троих потеряли из виду.

Скрыпник позвал:

— Аркадий Петрович!

Гайдар не ответил. Если бы он перепрыгнул, то, конечно, ответил бы. В одиночку, без нас он бы не ушел. Мы его хорошо уже знали. А раз молчит, значит ранен. Лежит совсем рядом — за стенкой сарая. Что его могли убить, такое нам не приходило даже в голову.

И мы поползли вперед. Вдоль будки.

— Под пулемет?!

— А куда же еще? Правда, в ту минуту пулемет молчал. И мы собирались вынести Аркадия Петровича на себе. Пока что нас прикрывала будка. Под ее защитой мы проползли вперед. Метра четыре. Но вы же, Борис Николаевич, это место сегодня видели. Вся беда произошла на крошечном пятачке.

Еще прячась за будкой, мы приподнялись. Мы полагали, что Аркадий Петрович лежит у самых рельсов. Выглянули на секунду — у самых рельсов его не было. Тогда, решили, он на площадочке возле них.

Мы с Василием Ивановичем заранее ни о чем не уславливались, но действовали, как сиамские близнецы. Не успел я подумать насчет площадочки, как Василий Иванович поднялся во весь рост и выглянул из-за будки. По тому, что он никуда вперед не дернулся, я понял: Гайдара он не увидел. На площадочке Аркадия Петровича не было. На всякий случай мы снова позвали:

— Аркадий Петрович!

Он опять не ответил. Мы обрадовались: «Значит, перепрыгнул и отбежал!»

Тут нас заметили немцы. Открыли огонь уже по нам. Мы малость отползли, нас опять прикрыла будка, и мы махнули через насыпь. Думали, что сейчас увидим Гайдара. Но и здесь мы его не обнаружили. Что с ним, в тот момент мы не знали. Известно это нам стало только вечером.

…Сначала прошел по Лепляве слух, что на солдате, которого застрелили возле будки обходчика, была рыжая ушанка… В отряде такая была одна.