Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

— Я, как благородный человек и университетский преподаватель, честно предупредил, что будущий автор «Школы» к расстрелам был непричастен.

И просил бы проявить к нему доброту и гуманизм, которыми проникнуты произведения Аркадия Петровича Гайдара.

Чистосердечное, но спрятанное под мусором слов признание, сделанное в тексте статьи, призвано была помочь Бойко избежать приговора, ватного бушлата и казенных щей, если бы суд состоялся.

Как мы еще увидим, опасаясь тех же самых щей, точно такое же признание сделает и другой «обличитель», лауреат Государственной премии господин Солоухин, автор скандального «романа» «Соленое озеро» [39] См.: Солоухин Владимир. Соленое озеро / Владимир Солоухин. М.: АО «Цицеро», 1994. С. 153. .

Это означает, что Бойко и Солоухин, живя в разных концах России, относясь к разным социальным категориям, получали инструктаж и обучались у одних и тех же мастеров по широкомасштабному одурачиванию.

В газете «На смену» (Екатеринбург) появилась статья некоего А. Дуняшина, наделавшая много шума. (Обратите внимание — газета опять молодежная.)

Напомню: в 1927 году Аркадий Гайдар жил в тогдашнем Свердловске, служил фельетонистом в «Уральском рабочем». С утра Аркадий Петрович ходил и ездил по городу в поисках тем для своих публикаций. К обеду возвращался в редакцию. Диктовал машинистке фельетон или писал его набело от руки, сдавал ответственному секретарю и шел в местный архив. Там до самого закрытия он читал старые документы и газеты. После этого возвращался в редакцию или шел домой и писал до «первых петухов» повесть «Лесные братья (Давыдовщина)». Спал не более пяти часов. А иногда вовсе не спал: не хватало времени.

Именно в эту пору он подружился с молодыми сотрудниками газеты «На смену». Было им от 19 до 23 лет. Гайдару тоже было 23. Но для новых его товарищей жизнь только начиналась, а у Гайдара за плечами была сложная, драматичная биография, опыт «бывалого человека».

Аркадий Петрович рассказывал, что испытывает и как ведет себя человек на войне. Объяснял, что «помирать никому не охота» и что с давних времен существуют законы грамотного поведения человека в минуту опасности. Из этих воспоминаний родился потом цикл «рассказов старого красноармейца»: «Бомба», «Сережка Чубатов» и другие.

Новые друзья не отпускали Аркадия Петровича до поздней ночи, а потом шли провожать его в редакционное общежитие.

.. Спустя три четверти века уже новое поколение сотрудников газеты «На смену» вспомнило о Гайдаре. Именно здесь появился материал с описанием самого чудовищного преступления, якобы совершенного Аркадием Голиковым.

В статье «Кровавые ночи и "окаянные дни"» господин А. Дуняшин сообщил: «Овеянный пионерской романтикой командир полка Голиков, будущий создатель Мальчиша-Кибальчиша, приказал зарубить почти две тысячи добровольно сдавшихся белых офицеров, мотивируя (где?!. — Б. К.) тем, что в тылу перед наступлением (на кого?! — Б. К.) не должно оставаться врага».

Курсив — мой. Безграмотность — Дуняшина… и всей редакции газеты «На смену».

Здесь только единственный абзац в безответственной, бездоказательной, орфографически и стилистически невежественной статье…

Однако новость о кровавом преступлении «будущего писателя» распространилась по всему Советскому Союзу. Умопомрачительная казнь стала «гвоздем» других антигайдаровских публикаций как «неопровержимое доказательство», что Голиков был «патологический убийца, маньяк, истребитель мирных жителей». Вот характерная цепочка.

Заявление Душяшина о казни 2000 офицеров, совершенной Голиковым, подхватил и преподнес журнал «Наш современник» (1992. № 2).

Из журнала кричащий факт перекочевал в книгу «Соленое озеро». Ее автор, В. А. Солоухин, впервые с печалью, даже с сочувствием к Голикову написал: мол, вместо того, чтобы поступить по-христиански, то есть расстрелять пленных, этот Голиков по-басурмански, как нехристь и тать какой-нибудь, только и делал, что отрубал своей шашкой родные, славянские, белокурые головы.

Версия Дуняшина, производя очень сильное впечатление, рождала вопросы:

— Где происходила столь массовая казнь? В какой местности?

— К какому времени, хотя бы году, относится это событие?

— При каких обстоятельствах и почему Голикову сдались «почти» 2000 офицеров?

— Где содержались эти «почти» 2000 человек до казни? Сколько времени? Кто их кормил?

— На каком фронте готовилось грандиозное наступление?

— Почему оказалось невозможным сохранить пленным жизнь? Ведь они сами сдались и были безоружны?

— По какой причине их казнили таким средневековым способом?

— Важный хозяйственно-практический вопрос: куда Голиков дел после казни такое количество трупов? Куда сегодня приносить цветочки? Где устанавливать надгробный крест и зажигать свечи?

— И последнее: откуда пытливый исследователь Дуняшин про все это узнал? В каком архиве прочитал? У какого очевидца выспросил?

Дуняшин об истоках своей сенсации молчит. Попробуем разобраться сами.

Публикация такая лживо-скользкая, будто ее намазали вазелином. В буквальном смысле не за что ухватиться. Но Дуняшин имел неосторожность обронить: когда случилась эта кровавая история, Голиков командовал полком. Деталь очень важная.

Впервые Аркадий Петрович получил должность командира запасного полка, когда служил в 1921 году в Воронеже. Но это был глубокий тыл красных. Белые офицеры стройными колоннами по городу Воронежу верхом не ездили и даже пешком не ходили.

Командиром 58-го Нижегородского полка А. П. Голиков был назначен в том же 1921 году на Тамбовщине, во время Антоновского мятежа. Но здесь шла война крестьянская. Двум тысячам кадровых офицеров опять-таки появиться было неоткуда. А больше Голиков полком уже нигде не командовал. Не только взять в плен — увидеть в бинокль 2000 офицеров ему было негде.

Я мог бы на этом месте открыть книгу А. Плуцера-Сарно. Называется она «Большой русский мат». У меня в шкафу стоит только первый том. Все корневые слова здесь на букву «X». Первым моим желанием было выбрать из тома сотенку-другую самых спелых выражений и отправить телеграфом в газету «На смену» за счет получателя. Но, поостыв, я решил раздеть Дуняшина до конца, до «беспочтанников».

После Тамбовщины в послужном списке Аркадия Петровича значится Хакасия. Конечно, на Хакасию намекает Дуняшин, говоря о грандиозном наступлении, ради которого будто бы понадобилась средневековая казнь. Но бедняга тоже невежествен, лишен воображения, как вся банда лжегайдароведов.

В Хакасии Голиков уже не был командиром полка. Он командовал батальоном, который насчитывал 124 человека. Мы еще увидим, что и этот батальон Аркадию Петровичу пришлось разделить на мелкие отряды и разослать по разным селам. Реально у Голикова оставалось всего 40 человек.