Антон Чиж - Формула преступления

Светская беседа приняла столь интересный оборот, а воздух был столь чист и мягок, что Родион ощутил признаки дремоты. Взор его подернулся дымкой, а во всем теле наступила приятная расслабленность. Но тут около стола нарисовался господин во фраке, словно из воздуха. Без всякого сомнения, принадлежит к когорте дворецких, причем когорте отборной. Каждая пуговица идеально чистой сорочки кричала о достоинстве и прочих добродетелях. А строгость физиономии не поддавалась описанию. Идеальный дворецкий, воплощение всех добродетелей, которыми должны обладать слуги из хорошего дома. Не иначе.

Дворецкий величественно поклонился, что выразилось в легком изгибе талии, и спросил, имеет ли честь видеть господина Ванзарова. Названный господин, сбросив сонливость, отпираться не стал: да, это он, во всей красе.

— Велено передать. — Дворецкий протянул запечатанный конверт. Без подписи и почтового штампа.

Получатель все же уточнил, не перепутан ли адрес. Но дворецкий уверил: письмо доставлено правильно. Более того, имеет честь дождаться ответа. В безвыходной ситуации оставалось только взять нож для масла и взрезать плотную бумагу. Внутри нашелся листок, на котором корявым почерком было нацарапано:

«Господни Ванзаров! Прошу следовать за моим слугой. Вопросы ему не задавайте, он все равно ничего не знает, полный дурак, хоть и представительный. Обещаю дело для вас выгодное и легкое. Не пожалеете. Не тяните, а давайте сразу без долгих размышлений и сборов. Вопрос срочный. Жду непременно».

Подписи не было. Столь энергичное послание вызвало массу вопросов. Только задать их было некому. Супруги Макарские изучали содержимое чашек, а слуга был молчалив и неприступен. Быть может, другой чиновник, вырвавшись на отдых, послал бы это письмо на растопку самовара, но Родионом владела пагубная страсть: любопытство. Страсть эта не давала покоя и вместо дохода приносила одни неприятности. Справиться с ней было невозможно, сколько ни старайся. Как будто другие страсти легче! Что-то не встречали мы победителей пьянства или игры на рулетке. А потому, отставив вазочку варенья, Ванзаров изъявил желание прогуляться. Друг с женой всячески поддержали его желание, обещав дожидаться к ужину.

Дворецкий указал следовать за ним.

Сквозь хилые заросли кустарника дорога вывела на огромную поляну со следами вырубленного сада. Посреди нее возвышался… как бы это сказать, не дворец, а фантазия русского мужика об английском фамильном замке. Нечто каменное с зубчатыми башенками и конусами островерхих крыш. Двухэтажная крепость изукрашена статуями и каменными завитушками, словно корабль, облепленный ракушками. Впрочем, дальнее крыло еще стояло в строительных лесах. Земля, из которой выкорчевали пни, поросла чахлой травой, прямо по разметке будущего европейского парка. Там и сям торчали цементные статуи аллегорий, среди которых угадывались Разум, Вера и Милосердие. Все это великолепие окружал деревенский забор, в тени которого дети рвали лапки у лягушки, а седой козел, привязанный к доске, меланхолично жевал газету, как видно, прогрессивного направления. Родион позволил себе насладиться невиданным зрелищем сполна. Дворецкий ждал безмолвно.

Внутри дом был не менее занятен, чем снаружи. Неограниченные возможности разметали по стенам бронзу подсвечников, хрусталь люстр и разноцветие картин, а под ноги — неописуемые ковры. Про мебель и говорить нечего: полированная роскошь, да и только.

В конце мраморной лестницы визитера попросили подождать перед дубовой дверью, какой позавидовал бы и премьер-министр. Когда же она распахнулась, дворецкий церемонно изогнулся.

Навстречу шагнул хозяин. «Мгновенный портрет»: крепкий, приземистый господин с отполированным черепом источал столько энергии, что хоть лампочку зажигай. Тело его было такой ширины, что огромная цепочка часов натянулась по жилетке в струну. Мясистые пальцы предназначались самой природой рвать и хватать, так что обручальное колечко терялось в складках кожи. Зато перстень, украшенный брильянтом с орех, горел немигающим глазом. Одним словом, хищник. Силен и опасен, как старый носорог. Вставать у него на пути не стоит. Раздавит и не заметит. В жизни всего добился сам, потому гордится волей и животной хитростью. Этот уникальный человеческий экземпляр внимательно осмотрел юношу.

— Уж больно молод что-то, — с сомнением пробурчал он. — Не нашли чего получше…

В такой ситуации церемонии излишни. Заложив руки за спину, Ванзаров строго заявил:

— Изложите, в чем дело. И побыстрее. Я сюда отдыхать на свежем воздухе приехал, а не в кабинетах торчать.

К такому обращению господин был непривычен. Нахмурившись, грозно порычал:

— Да ты кто таков?!

— Чиновник сыскной полиции. И прошу не «тыкать». Если у вас нужда, извольте в приемные часы на Офицерскую улицу. Всего доброго…

И развернувшись, направился к двери.

— Господин Ванзаров!.. Да погодите же!.. Родион Георгиевич, прошу вас…

От самоуверенной наглости не осталось и следа. Хищник признал в полноватом юноше равного. Ну, или почти равного. Во всяком случае, зубы и когти спрятал, прикинувшись милым и пушистым. Гостю было предложено располагаться в кожаном кресле размером с бричку, а затем всяческие напитки и сигары. От подобной чести Родион отказался. Хозяин представился Филиппом Филипповичем Сундуковым. Имя это чиновнику полиции ничего не говорило. Очевидно, владелец новенького замка сторонился публичности. Большие деньги не любят славы, а любят тишину.

— Простите мою оплошность, — сказал он и даже улыбнулся. В сочетании с голым черепом улыбка выглядела оскалом. — Мне ведь рекомендовали вас как опытного и проницательного сыщика…

«Так и есть!» — душа Родиона возликовала, но внешне он остался невозмутим.

— …Вот и не разглядел сразу. А теперь вижу: характер. Такой мне и нужен. Сговоримся…

Согласившись с оценкой своего характера, Родион терпеливо ждал, ничем не выражая интереса.

Сундуков поерзал и, видя, что помощи не дождаться, начал сам:

— О себе рассказывать не буду, что захотите узнать — и так разыщете, а что знать не положено, то и копать не надо. В этой жизни для меня мало что недоступно. Честно скажу: могу купить, что захочу. Капиталец собрался такой, что лишний раз говорить о нем не стоит. Не поверите, если правду скажу, решите, хвастает Филипп, врет. Но и сами видите, какая красота вокруг. А во сколько это обошлось! Деньги, Родион Георгиевич, это такая сила, что все может покорить. Все мне подвластно, ни в чем не знаю отказа…

Так и подмывало вставить: «Я царствую! Послушна мне, сильна моя держава». Но мудрость зажала рот. Всякое бывает.

А Сундуков не унимался: