Дэвид Дикинсон - Смерть на Невском проспекте

— Мы пытаемся расширить свои возможности, — продолжал Хватов, вглядевшись в одно из окошечек и одобрительно покивав. — Например, набрали в штат крестьян — у них, знаете ли, замечательное отношение к работе.

Тут генерал постучал по стеклу и сделал рукой завинчивающий жест, предлагая тем, кто хозяйничал внутри, усилить давление на жертву, а потом помахал довольно, словно его идея сработала.

— Знаете, лорд Пауэрскорт, что у нас делают в деревнях с теми, кто нарушает принятые там законы? Нет? Ну, это чрезвычайно поучительно. Им вырывают глаза, гвоздями приколачивают ладони к телу, отрубают руки и ноги, вбивают кол в горло. — И Хватов, явно готовый пуститься в подробные описания, благосклонно улыбнулся своему гостю.

Тот с ужасом понял, что перед ним даже не садист, а хуже — знаток пытки, ее эстет и ценитель, обсуждающий тонкости этого дела так же, как Джонни Фитцджеральд сравнивал бы самые редкие и дорогие сорта бордо.

— А еще в деревнях применяется вот такое наказание, — с большим вкусом продолжал Хватов. — Преступника со связанными вместе руками и ногами воротом поднимают в воздух, а затем бросают вниз так, чтобы разбить ему позвоночник, и повторяют столько, сколько нужно, чтобы человек стал не человек, а мешок с костями.

Они прошли уже с полкоридора. Пауэрскорта подташнивало. Сквозь закрытые двери он слышал свист кнута. Кажется, даже двух кнутов одновременно.

— И еще один пример, лорд Пауэрскорт, последний, весьма успешного заимствования из жизни русской деревни. — Хватовская улыбка стала такой широкой, почти как волчий оскал. — Преступника голым заворачивают в мокрую мешковину, к торсу привязывают подушку и бьют по желудку молотками или железными прутьями, так что внутренности — всмятку, а на теле не остается ни одного синяка. Ни единого! Как вам это понравится?

Вдруг из последней камеры направо раздался истошный вопль, потом второй, еще ужасней, чем первый. До Пауэрскорта донесся глухой звук удара, будто тому, кто кричал, изо всей силы дали под дых, а затем в камере исчез сам генерал. И снова раздался свист кнута, после чего Хватов вышел — слегка вспотевший и потирающий руки.

— Примите мои извинения, лорд Пауэрскорт. Парень вышел из повиновения. А теперь, как ни жаль уходить отсюда, но придется — вы должны вовремя поспеть на вашу встречу в министерство. Пойдемте, потолкуем наверху, у меня в кабинете.

Интересно, подумал Пауэрскорт, каким образом этот человек знает, на какой час назначена моя встреча? Оставалось надеяться, что в кабинете Хватова не обнаружится коллекции пыточных орудий, каких-нибудь стеклянных витрин с кнутами, колодками и испанскими сапожками. Надежды не оправдались.

— Знаете, лорд Пауэрскорт, я рассчитываю открыть музей пытки, когда уйду в отставку, — говорил Хватов, перешагивая через две ступеньки сразу. — Надеюсь, и вы найдете возможность прислать мне какой-нибудь экспонат из Англии. Особенно меня привлекает, судя по названию, тиски под названием «дочь мусорщика», из времен Тюдоров. Очень бережет силы, насколько я понимаю. Вы просто надеваете обручи на преступника, следя за тем, чтобы голова была хорошенько вжата в колени, и оставляете так на несколько дней или недель, сколько нужно. Нет нужды пыхтеть над чертовыми рычагами, как приходится с дыбой.

Генерал занял место за огромным письменным столом, на котором не было ни единого листка бумаги, словно генерал или его помощник тщательно прибирали стол после рабочего дня. Жестом он указал Пауэрскорту на маленький неудобный стул сбоку. Напротив меж тем уселся устрашающего вида великан с копной черных волос и физиономией, сплошь до глаз заросшей бородищей. Он был просто ужасающе огромен и с такими ручищами, что пара рывков — и раздерет живого человека надвое.

— Полковник Корчин, мой помощник, лорд Пауэрскорт. Он поможет нам в нашем разговоре.

Полковник оскалился на Пауэрскорта, а тот аккуратно сложил ладони на коленях и постарался выглядеть как можно спокойнее. Что и говорить, в сочетании с тем, что он увидел в подвале, присутствие человека-гориллы напротив, конечно, тревожило. Но более всего пугал этот генерал — весьма информированный и одержимый желанием усовершенствовать пытки. Любопытно, кстати, какую роль сыграло его ведомство в гибели Родерика Мартина.

— Мы надеемся, лорд Пауэрскорт, что вы сможете помочь нам в нашем расследовании, — произнес Хватов, улыбаясь с сердечностью школьного учителя, приглашающего провинившегося школяра на очередную порку.

— Разумеется, генерал, — ответил Пауэрскорт. — Я здесь для того, чтобы как раз провести расследование. Расследование обстоятельств смерти мистера Родерика Мартина, служащего британского Министерства иностранных дел, случившейся в этом городе несколько дней назад.

— Несчастный мистер Мартин… — Генерал только что не урчал. Пауэрскорт с ужасом подумал, не довелось ли Мартину побывать в одном из подвальных застенков. — Скажите нам, лорд Пауэрскорт, — мы ведь здесь все друзья, не так ли? — известно ли вам, что именно делал мистер Мартин в Санкт-Петербурге? Наверняка ведь у него — выдающегося дипломата и умного человека — имелась особая причина сюда приехать?

Отголоски вопля, донесшегося до четвертого этажа сквозь зарешеченное окно подвала, приостановили эту беседу. Схватившись за телефон, Хватов принялся яростно накручивать диск, а потом — на кого-то орать по-русски.

— Мои извинения, лорд Пауэрскорт, — багровея, сказал он. — Я сказал этому идиоту, что если он не научится затыкать рты, как полагается, то я заткну рот ему! — И кто этот идиот, интересно, подумал Пауэрскорт, опытный работник или новенький, из крестьян, которые проявляют такие способности к пытке? — Но вернемся к нашему мистеру Мартину, друзья, — продолжил генерал. — Так что, вы сказали, он делал тут в Петербурге?

— Я знаю, что это прозвучит странно, генерал, — волей-неволей Пауэрскорт все время держал в поле зрения полковника Корчина с его недобрым оскалом, — но я не знаю. Слово чести, не знаю.

— Должно ли это означать, — проговорил генерал, чертя что-то на большом листе бумаги, который он вытащил из ящика стола, — что миссия его была столь секретна, что только посол посвящен в ее существо? Не могу сказать, что такого уж высокого мнения о вашем после, но, лорд Пауэрскорт, знал ли он?

— Нет, не знал, — ответил Пауэрскорт, и сам понял, до какой степени невероятно это звучит.

— А этот ваш умник, первый секретарь, де Шассирон?

— Понимаю, что в это трудно поверить, генерал, но и он не знал.

— Тогда позвольте, я выражусь прямо, лорд Пауэрскорт. — Хватов изобразил на лице самую зловещую из своих улыбок. — Вы хотите, чтобы мы поверили, будто вы не знаете, зачем приезжал сюда Мартин, что господин де Шассирон не знает этого и что даже посол не знает? Есть ли у вас в посольстве кошка, лорд Пауэрскорт? Может, четырехногое знает то, чего не знают двуногие? Извините, я вам не верю.