Дэвид Дикинсон - Смерть на Невском проспекте

Пауэрскорт рассмеялся:

— Однако вы не сдаетесь! Почему бы вам не спросить о Мартине у лорда Роузбери? Он тоже ничего не знает.

— Вот будь вы лорд Роузбери, лорд Пауэрскорт, и какой-нибудь любопытствующий русский спросил вас об этом, вы бы прямо как на духу все и сказали, не так ли?

— Ваша беда, генерал, в том, что вы склонны к подозрительности. Вам видятся интриги и заговоры там, где их нет.

Хватов с горечью хмыкнул:

— Не будь у меня этой склонности, где была бы наша Россия? Если б мне не мерещились интриги и заговоры, Его Величество отправился бы уже на тот свет вослед своему деду, своему министру внутренних дел, своему министру просвещения и губернатору Финляндии, убитому революционерами. Кнут в нашей стране — суровая необходимость. Правителям тут несладко, лорд Пауэрскорт. Наша забота — обеспечить им хотя бы минимум безопасности. Россия сегодня — это страна, где студенты не занимаются наукой, а учатся делать бомбы, не то что у вас в Кембридже… — Генерал пожал плечами. — Вы заставили меня философствовать, лорд Пауэрскорт. Пойду-ка я в подвал, разомнусь, чтобы вернуться к реальности. А вы отправляйтесь на свою встречу. Ваш молодой переводчик должен ждать вас у входа. Я сообщу вам, что мне ответят из Лондона. Прощайте.

Хватов снял с крючка, прибитого к двери, еще один синий фартук и направился к лестнице. Выходя из здания, Пауэрскорт снова отметил ужасный запах, которым несло из подвала. Ему послышался свист кнута. Что-то там поделывает наш генерал, с тоской подумал он.

К четырем часам того же дня Пауэрскорт и Михаил вернулись в шапоровский особняк и устроились в так называемой Большой гостиной второго этажа, просторной зале с узорным паркетом и хрустальными канделябрами, где когда-то устраивались роскошные балы. Встреча в министерстве внутренних дел оказалась отменена. Однорукий вахтер, дежуривший у входа за древней конторкой, угрюмо оповестил их, что господин Бажанов отсутствуют, а затем, подвергшись нажиму со стороны Михаила, сообщил, что для них оставлено письмо. И лишь после того, как Пауэрскорт предъявил ему несколько бумаг, удостоверяющих его имя и полномочия, он соизволил передать им это письмо. Конверт вскрыли, только выйдя на улицу. Михаил зачастил, переводя:

— «Министерство внутренних дел, январь, тра-та-та… Дорогой лорд Пауэрскорт, покорнейше прошу простить, что обстоятельства помешали мне присутствовать на нашей встрече, как мы о том договаривались. Служебные обязанности вынуждают меня отбыть по делам величайшей важности. Еще раз прошу…» Лорд Пауэрскорт, тут еще полтора параграфа извинений. Очень хотите их выслушать?

— Нет, не очень. Скорее даже, совсем не хочу.

— «Мы говорили с вами, — Михаил вгляделся в листок, разбирая почерк Бажанова, — о приездах мистера Мартина. Я обещал предоставить вам сведения о том, когда именно мистер Мартин бывал в нашей стране в предыдущие годы. Вот они. 1904 год: январь с 5-го по 11-е, март с 21-го по 29-е, октябрь с 15-го по 22-е. 1903 год: январь с 4-го по 12-е, март с 23-го по 30-е, октябрь с 1-го по 9-е. 1902 год: январь с 6-го по 14-е, октябрь с 5-го по 12-е. Получить сведения касательно более ранних лет оказалось невозможно. Надеюсь, предоставленные мной данные будут вам полезны». И дальше — еще параграф с извинениями. Переводить или не переводить?

— Не трудитесь, — сказал Пауэрскорт, заполнивший страничку своей записной книжки датами. — Обойдусь теми, что уже слышал, спасибо.

Теперь Пауэрскорт сидел в Большой гостиной дома Шапоровых, как на жердочке, устроившись на краешке французского кресла работы шестнадцатого века, и воображал себя в напудренном парике, с ногами, утянутыми трико, в туфлях с пряжками и, пожалуй, даже со шпагой на боку. Мешала эта шпага, наверно, ужасно. Михаил сидел напротив и, хмурясь, вертел в руках листок с датами.

— Как, по-вашему, есть какой-нибудь смысл в расписании этих визитов, лорд Пауэрскорт?

— Может, это связано с Пасхой, Михаил? У вас ведь другой календарь. Мог Мартин приезжать сюда на Пасху?

— Бог его знает. Вообще-то Пасха — самый важный праздник в православном календаре. Надо найти молитвенник, там должны быть даты на каждый год.

— Наверно, — сказал Пауэрскорт, — мне следует рассказать вам о том, что произошло, когда я был с визитом в охранке. А потом мы с вами обобщим все, что имеем на сегодняшний день, и посмотрим, что там есть полезного с точки зрения нашего расследования. — И тут лорд Френсис Пауэрскорт в манере, хорошо знакомой его жене и детям, поднялся со своего французского кресла и начал расхаживать по комнате. С той, впрочем, разницей, что в Лондоне его гостиная была длиною с его дом на Маркем-сквер, тогда как тут, в Санкт-Петербурге, Большая гостиная была длиною со всю Маркем-сквер целиком. Не скрыв ничего, он подробно описал Михаилу ужасы подвала, свист кнута, вопли, кровавые потеки и активное участие генерала Хватова в процессе дознания.

В четверть пятого в шапоровский особняк с парадного входа впорхнула молодая дама. Михаил послал ей утром записку, в которой просил, если удастся, в четыре быть в Большой гостиной. Наташа Бобринская проехала на извозчике весь путь от вокзала, тщетно надеясь увидеть какие-нибудь следы воскресного побоища. Щеки ее раскраснелись от морозного воздуха. Весело стуча каблучками, подхватив подол длинной модной шубки, она взбежала по мраморной лестнице особняка и пресекла все попытки швейцара себя остановить. Тот бурчал ей вслед, что, дескать, погодите, барышня, сначала следует доложить молодому барину, вдруг он занят, вдруг разгневается, как, бывало, гневался сам хозяин, если его беспокоили, когда не след, — Наташа не слушала, а, скинув кому-то на руки шубку и капор, величественно пошла себе дальше.

Для того чтобы попасть в Большую гостиную, сначала требовалось миновать анфиладу комнат по фасаду здания, а потом повернуть направо. Там начинался длинный Зеркальный коридор, затеянный кем-то из Шапоровых в восемнадцатом веке, и приводил он к увешанной полотнами итальянских мастеров Итальянской галерее, идущей вдоль заднего фасада дворца, а уж та соединялась с другим коридором, в самой середине которого и находились высокие двойные двери в Большую гостиную.

Все попытки слуг перехватить Наташу оказались бесплодны. Поворотив в Зеркальный коридор, на ходу она стала множиться в огромных венецианских зеркалах. И лакеи, несмотря на свое беспокойство, невольно залюбовались тем, как по коридору шагают десять, пятнадцать, двадцать решительных барышень. Тот из них, что стоял в углу на стыке двух коридоров, видел целую армию приближающихся к нему Наташ. Время от времени барышни встряхивали хорошенькими головками. Лакей бросился вперед, не глядя, проскочил несколько полотен кисти Рафаэля, Боттичелли и Андреа дель Сарто, перед Большой гостиной набрал в легкие воздуху, открыл дверь, сделал шаг вперед и, едва опередив гостью, чинно объявил: