Дэвид Дикинсон - Смерть на Невском проспекте

— Полагаю, причина вашего визита — мистер и миссис Мартин, не так ли, лорд Пауэрскорт? — произнес Рэгг голосом, в котором явно читалось неприязнь к сыщикам как классу и особенно к тем, которые лорды.

— Да, это так, — любезно ответил Пауэрскорт. — Видите ли, министерство иностранных дел поручило мне заняться расследованием смерти мистера Мартина, он умер в Санкт-Петербурге.

— В самом деле? Я мог бы сказать, однако, что мы находимся в Тонбридже, а не в российской столице.

Пауэрскорт понял, что на эту перепалку может уйти весь день, и перешел к делу, спросив:

— Оставил ли кто-либо из покойных супругов завещание?

— Нет, — ответил Рэгг.

— К кому же в таком случае отходит поместье?

— Полагаю, я не вправе посвящать вас в это, лорд Пауэрскорт.

— Как угодно, — живо ответил тот, — но если не посвятите, завтра здесь будет полиция, и уж они-то отнимут у вас еще больше вашего драгоценного времени, чем я, мистер Рэгг. Вы как, умеете стенографировать? Некоторые полицейские в Лондоне делают это просто со скоростью света. Я сам так и не научился. А что касается местных, то весьма велика вероятность того, что полицейские, медленно стенографирующие ваши показания, займут у вас целых полдня. И если вдруг вы примете решение с полицией не сотрудничать, то тогда вам придется иметь дело с юристами Форин-офиса. Славные люди, эти юристы, но несколько… грубоватые, знаете ли.

— Насколько нам известно, наследник — мистер Сэмюэл Мартин, он отдаленный родственник, — довольно-таки злобно сказал Рэгг.

— Адрес, мистер Рэгг, адрес?

— Я не обязан предоставлять вам такие данные.

— Мистер Рэгг, мы ведь говорим с вами об убийстве — а может быть, даже двух, — и вы отказываетесь сообщить адрес? Послушайте! — У Пауэрскорта мелькнула мысль. — А не представляете ли вы, случаем, интересы и мистера Сэмюэла Мартина тоже?

— Нет, не представляю. Его адрес — Лондон, Хорсни-лейн, 128.

— Я слышал, — продолжил наступление Пауэрскорт, — что из-за этого поместья когда-то кипела семейная дрязга. Это правда?

— Да, чрезвычайно интересное было дело.

Теодор Рэгг как-то внезапно повеселел. С чего бы это, подумал Пауэрскорт. То ли его смягчило воспоминание о юридической увлекательности того дела, то ли мысль о полученном тогда солидном гонораре? Ответ на этот вопрос Пауэрскорт тут же и получил.

— Замечательное было дело, милорд, замечательное, — продолжил юрист с мечтательным выражением глаз. — Пять лет длилось, полных пять лет, пока не разрешилось в палате лордов.

Пять лет гонорарных выплат, понял Пауэрскорт, и тут заметил, что у Рэгга кровоточат десны, — да так, что ему приходится постоянно сглатывать, чтобы не потекла по подбородку кровь. Может, этим и объяснялось его дурное настроение в начале разговора? Может, он боится дантистов?

— Старый мистер Мартин — тот, который оставил завещание в пользу покойного мистера Родерика Мартина, — под конец жизни очень болел, лорд Пауэрскорт. Это было лет двадцать назад. Разум его слабел. Мистер и миссис Родерик Мартин в то время находились за границей по делам Форин-офиса, они тогда были совсем молоды, так что мистер Сэмюэл Мартин приехал сюда с женой, чтобы присматривать за престарелым мистером Мартином. Видите ли, если память мне не изменяет, мистер Родерик Мартин состоял с ним в двоюродном родстве, а мистер Сэмюэл Мартин — в троюродном, вроде как внук двоюродного брата. У нас тогда, во время процесса, на стене висел плакат с их генеалогическим древом. Этот Сэмюэл Мартин старался отвадить от дома личного врача старика, доктора Моргана, но тому очень не нравилось, что происходит в доме, и он, доктор то есть, когда мог, продолжал посещать больного, прислуга впускала его через черный ход. Потом Сэмюэл Мартин пригласил другого врача, человека, которого никто не любил, по имени Уэст, Барнабас Уэст. И когда старый джентльмен скончался, этот Сэмюэл Мартин предъявил новое завещание, подписанное за две недели до смерти, согласно которому дом, земли и деньги отходили ему, Сэмюэлу, а в свидетелях, помимо прочих, значился и доктор Уэст. И тут Сэмюэл Мартин с супругой быстренько въехали в Тайбенхэм-Грэндж и вступили во владение наследством. Родерик Мартин, вернувшись на родину, тут же заявил, что второе завещание — подделка, и предъявил суду первое, подписанное за десять лет до того и хранившееся здесь у нас в сейфе. Как правило, юристы настаивают на том, что приоритетна последняя воля завещателя, так что мистеру Родерику предстояло доказывать обратное. В общем, милорд, мы шутили, что это станет как «Джарндис против Джарндиса» [13] Многолетняя тяжба, описанная в романе "Холодный дом" Ч. Диккенса. , «Мартин против Мартина», новый адвокат каждые полгода, новые судьи в апелляционном суде, которые не в курсе дела. Но в конце концов доказали, что одна из подписей свидетелей второго завещания — подделка, и на этом дело и кончилось.

Рэгг перевел дух, очевидно устав от своего монолога. Похоже, подумал Пауэрскорт, то дело было звездным часом его карьеры.

— Любопытное было времечко, да, мистер Рэгг? И что же случилось потом? Противники зарыли топор войны?

Почтенный юрист как-то хлюпнул, геркулесовым усилием трижды сглотнул, как сглатывает свою добычу морская чайка — видимо, кровь заливала ему рот, — и постарался соблюсти достоинство.

— Зарыли, милорд? Единственное, что могло бы их удовлетворить, это вонзить его в горло противника! Я уверен, их чувства не угасли и до сего дня.

Тут Рэгг совсем уже обессилел и стал тревожно озираться, как человек, который боится опоздать на поезд. Пауэрскорт подумал, уж не серьезней ли его хворь, чем просто больные десны, и припомнил предыдущего президента Королевской академии, который кашлял кровью, вытираясь белоснежным платком, и вскорости умер.

— Я должен дать вам отдохнуть, мистер Рэгг, — сказал он, глядя в печальные карие глаза поверенного. — Только один вопрос. Сколько лет сейчас мистеру Сэмюэлу Мартину?

— Около пятидесяти, полагаю, — ответил Рэгг. — Прошу простить меня, лорд Пауэрскорт, если я был груб с вами. Честно сказать, чувствую себя омерзительно.

— Не беспокойтесь об этом, — сказал Пауэрскорт, поднимаясь и направляясь к двери. — Благодарю вас, вы очень мне помогли.

Проходя к выходу, за спиной он услышал кашель — сначала тихий, приглушенный, потом мокрый, захлебывающийся, под конец перешедший в отчетливое рыдание, — и понял, каких огромных усилий стоил их разговор Теодору Рэггу. Захлопали двери — партнеры вышли из своих кабинетов, чтобы предложить помощь и утешение умирающему коллеге.

Почтовое отделение с телеграфом оказалось в сотне ярдов ниже по Хай-стрит. Пауэрскорта проводили в кабинет управляющего, поджарого молодого человека по имени Чарли Дин, одетого с элегантностью, более уместной в лондонском Сити, чем в этой дыре. Он сразу ухватил всю значимость визита Пауэрскорта и важность получения любого сообщения из Санкт-Петербурга.