Юрий Губин - Происхождение человека и человечества.

В 1994 году в Эфиопии, были найдены останки гоминид, получившего название ардепитек рамедус. Он жил примерно 4,4 миллиона лет назад.

В 1995 году М. Лики сделала находку в Канапои и Алия-Бей, что расположен в Кении в районе озера Туркана, двух существ, которые обитали 4,2 – 3,9 миллионов лет назад. Лики назвала их Австралопитеком аннамским. Челюсти у него были почти такими же, как и у человекообразных обезьян, но зубы у них были ближе к гоминидной линии. Всё это говорит о том, что гоминиды в то время были широко распространены. Надо думать, что в дальнейшем, может быть, новые факты подтвердят этот вывод. Американский антрополог Я. Татерсел, полагает, что эти приматы лишь незначительно отличаются от Австралопитека афарского, о котором более подробнее поговорим позже. Размеры эпифизов большой берцовой кости и угол её сочленения с бедренной в коленном суставе, показывают, что эти существа уже передвигались на двух ногах.

В рассуждениях об экологической нише гоминид может возникнуть вопрос, почему мы не рассматриваем вариант экологической ниши по берегам морских заливов и бухт. Ведь в принципе экологически они не отличаются от пресных водоёмов. Дело в том, что в нашем организме нет следов приспособлений для вывода огромного количества соли содержащейся в морской воде, которая вольно или не вольно попадала бы внутрь вместе с пищей. Хотя мы и предпочитаем пить воду, содержащую небольшое количество растворённых солей потому, что некоторые необходимы для поддержания вводно-солевого баланса крови, но концентрация их в морской воде губительна для нашего организма потому, что почки у нас не очень эффективны по сравнению с почками некоторых животных. Нам, например, нельзя питаться одной сырой рыбой как это делают тюлени потому, что для удаления продуктов белкового обмена нашим почкам требуется больше воды, чем её содержится в рыбьем мясе.

Конечно же, мы не можем пить морскую воду потому, что для вывода из организма потреблённых солей нам необходимо было бы выделять воды больше, чем мы получаем, что бы избавиться от дополнительного объёма соли. В каждом литре морской воды содержится её около 35 граммов. Для выделения из организма мы должны были бы прокачать и выбросить наружу около двух литров воды. Так, что эта арифметика не в нашу пользу.

Альбатросы и прочие трубконосые птицы могут безнаказанно пить морскую воду, так как в процесс эволюции они приобрели в ноздрях особые железы, которые забирают из крови все избытки соли и со слизью удаляют их из организма. У костистых морских рыб такую же функцию выполняют особые, секретирующие соль клетки, расположенные на поверхности жабр. Если бы наши далёкие предки начали осваивать экологические ниши по берегам морей, то, наверное, у нас в процессе эволюции выработался какой-нибудь механизм вывода избытка соли из организма. Но чего нет, того нет. Они пришли на берег моря уже вполне сформировавшимися людьми. Это были архантропы. Почему можно так думать? Дело в том, что вся женская половина абсолютно всех наших непосредственных предков кроме Homo Sapiens, который про это забыл, когда продвинулся в своей экспансии на север, рожали в воде. Косвенно доказывает их проживание в устьях рек по берегам морей то, что околоплодные воды очень похожи по своему составу, с морской водой. Вполне возможно это выработалось для того, чтобы при родах в морскую воду меньше травмировать ребёнка. Может это и совпадение, а может быть, и нет. Несколько дальше мы вернёмся к вопросу рождения в водной среде.

Предгоминиды, а потом и гоминиды, как мы теперь понимаем, занимали тонкую грань между водными и наземными биоценозами, где нет ничего постоянного и все враги приходящие как с суши, так и из воды и от которых легко скрыться в ту или в другую строну в зависимости от ситуации. Там биологические сообщества как наземные, так и водные не приживаются из-за крайнего непостоянства ландшафтных составляющих. В принципе здесь находились неполные экосистемы, в которых внутренний круговорот вещества и энергии малоэффективен. Стабильность в них поддерживается только перетеканием вещества извне.

Экологическая ниша гоминидной линии простерлась по берегам, постоянно меняющим свои очертания. Как мы уже говорили туда входили заросли полуводных растений, произраставшие на этой тонкой линии, где нет места биологическим системам потому, что невозможно закрепиться на постоянно меняющимся ландшафте. Именно в таких местах произрастают и обитают большинство эксплерентов - наполнителей, которые не связаны с какими-то постоянными биологическими сообществами, а живут сами по себе, черпая ресурсы для жизни, как в сухопутных, так и в водных биосистемах. В большинстве своём, они почти все ценофобы. Вот так, волей судьбы, в эту компанию попали и предгоминиды. Выброшенные из наземных биоценозов и не нашедшие себя в водных, они, в конце концов, определились в ценофобы - эксплеренты. А ещё хотим, что бы мы относились к природе с трепетным уважением. По сути, она нам оказалась не матерью, а мачехой.

Экологическая ниша, которую заняли предгоминиды, что и говорить, была превосходная. Она предоставила прекрасные укрытия, обильную и разнообразную пищу и, что самое для нас главное, свободное ни с чем не связанное эволюционное преобразование. Оно, в свою очередь, зависело только от окружающих экологических факторов, в которых необходимо было адаптироваться. Жизнь вне биоценозов позволила развиться интеллекту и появиться рассудочной деятельности. Без этого даже в таких «райских» условиях, крайне специализированным гоминидам выжить было бы практически невозможно. Только развитый мозг позволил пройти по тернистому пути эволюции, превратить отрицательные стороны специализации в положительные преимущества способов адаптации, и не исчезнуть где-то в его начале. Этому способствовала и свобода от биоценотических оков, которой и наши предки и мы дорожили и дорожим всегда.

Ведь на первоначальном этапе становления этого нового вида, он, этот глубоко специализированный к полуводному существованию, примат, вряд ли смог выжить, если бы природа поместила его в какой-нибудь наземный биоценоз. Наработанная специализация убила бы его на первых этапах адаптации. Только спустя большой промежуток времени жизни в полуводной среде, развившийся головной мозг и специфический образ жизни позволил использовать недостатки специализации в деле выживания вида уже в других экологических параметрах, отличных от условий ниши.

Если судить по окончательному результату эволюционного преобразования гоминид, то всё, что происходило с нашими предками прогрессивно. Таким образом, критерии морфофизиологического развития гоминид согласуются с предложенной великим эмбриологом Карлом фон Бэром, формулировки критерия прогресса. Он заключается в дифференциации частей организма и специализации их для исполнения различных функций в обыденной жизни. К этому закону можно привести множество примеров, но мы рассмотрим один. Если ведём разговор о полуводном существовании предгоминид, а затем и гоминид, то и пример возьмём из водной среды.