Николь Апсон - Печаль на двоих

Пенроуз хранил молчание, но по лицу Мириам Шарп инспектор понял, что она додумала то, чего он не сказал вслух.

— Но это, инспектор, полная нелепость, — в ужасе произнесла она. — Мы с Селией, как вы знаете, не в самых лучших отношениях, но вся ее карьера — и, я бы сказала, вся ее жизнь — посвящена тому, чтобы улучшить положение женщин. Не дрогнув сердцем, столкнуть молоденькую женщину с лестницы — на такое она просто не способна.

— Я слышал, что после несчастного случая мисс Бэннерман проявляет большой интерес к ее участи.

— Да, но это естественно. Она, так же как и я, радеет о нашей репутации, и если Люси умрет, ее положение тоже может пошатнуться. Люси вообще не должна была делать того, что она сделала.

— Боюсь, мисс Шарп, что мисс Бэннерман может потерять не только свое положение.

— Но с какой стати ей причинять вред горничной?

— К сожалению, я не могу пока вам этого объяснить. — Пенроуз в который раз отметил, сколь магическое действие оказывает на слушателя это простое, честное признание.

— Что ж, инспектор, похоже, у меня нет другого выхода, кроме как поверить вам. Но будьте добры, объясните мне, что вы собираетесь делать. Если это хоть в какой-то мере противоречит интересам моей пациентки, моего согласия вы не получите.

— Разумеется, — сказал Пенроуз и со всевозможными заверениями описал свой план. — Когда полицейский уйдет с поста за дверью Люси, я хотел бы, чтобы дежурная медсестра тоже вышла и подождала в одной из соседних комнат.

— Вы считаете, что Люси в опасности, и потому оставляете ее одну — совершенно беззащитную?

— Нет, ни в коем случае. Как только медсестра выйдет из комнаты, один из моих сотрудников будет ждать за ширмой…

— Да-да, инспектор, я читала «Убийство в доме викария», [22] Роман Агаты Кристи. но как я могу быть уверена, что ваш сотрудник обеспечит безопасность моей пациентке? Дороже ли вам жизнь горничной — а особенно жизнь, что держится на волоске, — ваших убеждений?

— Я даю вам слово: мы не подвергнем ее жизнь дополнительному риску. Я, мисс Шарп, людей в жертву не приношу и не беру на себя смелость — так же как, наверное, и вы в вашем роде деятельности — оценивать стоимость человеческой жизни.

Его самоуверенность принесла свои плоды. Мириам Шарп неохотно кивнула, но добавила:

— Должна подчеркнуть, инспектор: если случится беда, я лично приложу все усилия к тому, чтобы вам никогда больше не представилась возможность совершать ошибки.

«Для этого ей придется встать в очередь», — подумал Пенроуз, после чего поблагодарил мисс Шарп и поднялся, чтобы уйти.

— Я могу быть уверен, что вы никому не расскажете о нашем разговоре?

— Можете. Я сама сегодня вечером позабочусь о Люси. У меня нет никакого желания идти в этот цирк, а мои медсестры ринутся туда с превеликой радостью. В любом случае, — добавила она, когда Пенроуз уже подошел к двери, — неужели вы думаете, что у меня есть желание разглашать подобного рода новость?

Когда Пенроуз спустился вниз, Леттис и Ронни, устроив себе перерыв, отдыхали в баре, и он обрадовался, что застал их одних.

— Хочешь кофе? — Леттис пододвинула к нему кофейник.

Он покачал головой:

— Прощу прощения, но у меня нет времени. Позовите, пожалуйста, Уайлс — мне нужно с ней поговорить.

— Не уверена, что мы можем ее к тебе отпустить, — усмехнувшись, сказала Ронни. — Серьезно, Арчи, эта девушка — истинная находка. И утешение для Хильды. Если ты когда-нибудь решишь, что женщинам не следует служить в полиции, то теперь знаешь, куда ее отправить.

— И не надейтесь. Мне помощь нужна позарез, особенно сегодня. Похоже, и вам тоже: вы выглядите хуже некуда.

— Только на кофе и держимся, — призналась Леттис. — Мы здесь провели всю ночь. А иначе нам к завтрашнему вечеру ни за что не успеть.

— Тогда вы, наверное, не знаете ничего про Джозефину. Я надеялся, что вы ее видели за завтраком.

— Джозефину? — растерянно переспросила Ронни.

— Ну да, я вчера вечером отправил ее на Мэйден-лейн. В клубе столько всего происходит, что я подумал: ей будет спокойнее в любом другом месте — только не здесь. И вам тоже следует быть осторожнее, когда вы бродите тут посреди ночи.

— Но я забегала на Мэйден-лейн около двух, раздобыть какой-нибудь еды, и Джозефины…

— И Джозефина к тому времени уже спала, — бросив устрашающий взгляд на сестру, вмешалась Леттис. — Но она в полном порядке, Арчи. Мы видели ее сегодня утром, когда она приходила померить свое платье. Очень мило с твоей стороны побеспокоиться о ней. Я уверена, ей это будет приятно.

Ронни с изумлением посмотрела на сестру, но не сказала ни слова.

— Мы пойдем сейчас к нашим девочкам и постараемся найти предлог прислать к тебе Лилиан, — продолжила Леттис. — Ты будешь здесь?

Арчи оглянулся вокруг и решил, что кофе ему все-таки не помешает.

— Да, здесь достаточно уединенно, и я долго ее не задержу. Если увидите Джозефину, скажите ей, что я приду сюда в шесть тридцать.

— Хорошо. До скорого.

— Что это, черт подери, ты такое плела? — раздраженно спросила Ронни сестру, когда они вышли в вестибюль.

После того как Джозефина ушла, Марта еще долгое время сидела у окна, боясь двинуться с места. До чего же занятно: из уединения постепенно рождалось одиночество, а из тишины и спокойствия — тревога. И старательно выстроенное ею ощущение самодостаточности куда-то исчезло — видимо, умчалось в такси по направлению к Кавендиш-сквер. И осталась лишь пустота.

Устав от тишины, Марта подошла к граммофону, чтобы поставить пластинку с музыкой, но передумала и вместо этого сварила кофе. От избытка выпитого вина и недосыпа у нее разболелась голова, и она в поисках аспирина перевернула вверх дном шкафчик в ванной комнате. А потом вдруг вспомнила, что накануне принесла лекарство на террасу и там оставила.

Накинув на пижаму пальто, Марта вышла в сад. В то утро он выглядел непригляднее обычного: как нередко после выпавшего снега, у него был удрученно-грязноватый вид. Все ее попытки привести в порядок окаймлявшую сад дорожку привели лишь к тому, что грязь утопталась в траву, и теперь, куда ни глянь, везде валялись сухие ветки и булыжники. Всматриваясь в лишенный зелени, блеклый кусок земли, в тоскливую пустошь, которой еще ждать и ждать прихода весны, Марта задалась вопросом: а с чего, собственно, она решила, что во всем этом есть какой-то смысл?

На террасе Марта взяла пузырек с лекарством, сунула в карман и уже направилась к дому, когда заметила возле стены яркую желтизну, которой вчера еще не было. Марта нагнулась, с изумлением и радостью увидела зимний нарцисс и улыбнулась: надо же, чтобы он вылез именно сегодня.

И тогда Марта, пока не передумала — отвинтив на ходу крышку пузырька, — вошла в дом. Сунув в рот две таблетки и запив их остывшим кофе, она достала из мусорной корзинки открытку и направилась к телефону.