Борис Акунин - Алмазная колесница. Том 1

В этот миг на столе перед Лисицким замигал лампочками аппарат.

— Это экстраординарный, — шепнул офицер, схватив рожок и крутанув рычаг. — Эраст Петрович, вас. Срочно. По-моему, ваш слуга.

— Слушайте! — кивнул Фандорин в сторону трубки и взял рожок. — Да?

— Господин, вы велели сообщить, если будет интересно, — сказал Маса по-японски. — Тут очень интересно, приезжайте.

Пояснять ничего не стал — видимо, в электротеатре было много публики.

Между тем разговор между «Розой ветров» и «Сен-Сансом» завершился.

— Ну что, назвал м-место? — нетерпеливо повернулся инженер к Лисицкому. Тот сокрушённо развёл руками:

— Очевидно, в те две секунды, когда вы отложили трубку, а я ещё не взял… Я слышал только, как этот, из ресторана, сказал: «Да-да, знаю». Какие будут приказания? Послать в «Розу ветров» и «Сен-Санс» наряды?

— Не нужно. В ресторане вы никого уже не застанете. А пансионом я займусь сам.

Летя в экипаже вдоль ночных бульваров, Фандорин думал о страшной опасности, нависшей над древним городом — нет, над всем тысячелетним государством. Чёрные толпы, вооружённые японскими (или какими там) винтовками, стянут переулки удавкой баррикад. С окраин к центру поползёт бесформенное кровавое пятно. Начнётся затяжная, лютая резня, в которой победителей не будет, лишь мертвецы и проигравшие.

Главный враг всей жизни Эраста Петровича, бессмысленный и дикий Хаос пялился на инженера бельмастыми глазами тёмных окон, скалился гнилой пастью подворотен. Разумная, цивилизованная жизнь сжалась в ломкую проволочку фонарей, беззащитно мерцающих вдоль тротуара.

Маса поджидал возле решётки.

— Я не знаю, что происходит, — быстро заговорил он, ведя Фандорина вдоль пруда. — Смотрите сами. Плохой человек Мырников и с ним ещё пятеро прокрались в дом вон через то крыльцо. Это было… двенадцать минут назад. — Он с удовольствием взглянул на золотые часы, в своё время подаренные ему Эрастом Петровичем к 50-летию микадо. — Я тут же вам позвонил.

— Ах, как скверно! — с тоской воскликнул инженер. — Этот шакал разнюхал и опять всё испортил!

Камердинер философски заметил:

— Все равно теперь ничего не поделаешь. Давайте смотреть, что будет дальше.

И они стали смотреть.

Слева и справа от входа было по окну. Свет в них не горел.

— Странно, — прошептал Эраст Петрович. — Что они там делают во мраке? Ни выстрелов, ни криков…

И в ту же секунду крик раздался — негромкий, но полный такого звериного ужаса, что Фандорин и его слуга, не сговариваясь, выскочили из своего укрытия и побежали к дому.

На крыльцо выполз человек, проворно перебирая локтями и коленками.

— Банзай! Банзай! — вопил он без остановки.

— Пойдём! — оглянулся инженер на остановившегося Масу. — Что же ты?

Слуга стоял, скрестив руки на груди, немое воплощение обиды.

— Вы обманули меня, господин. Этот человек японец.

Уговаривать его было некогда. Да и совестно.

— Он не японец, — сказал Фандорин. — Но ты прав: тебе лучше уйти. Нейтралитет так нейтралитет.

Инженер вздохнул и двинулся дальше. Камердинер тоже вздохнул и побрёл прочь.

Из-за угла пансиона один за другим вылетели три тени — люди в одинаковых пальто и котелках.

— Евстратий Павлович! — галдели они, подхватив ползущего и ставя его на ноги. — Что с вами?

Тот выл, рвался из рук.

— Я Фандорин, — сказал Эраст Петрович, приблизившись.

Филёры переглянулись, но ничего не сказали — очевидно, в дальнейших представлениях нужды не было.

— Мозга с мозги съехала, — вздохнул один, постарше остальных. — Евстратий Павлович давно не в себе, наши примечали. А тут совсем с резьбы сошёл…

— Японский бог… Банзай… Изыди, бес… — всё дёргался припадочный.

Чтоб не мешал, Фандорин сжал ему артерию, и надворный советник успокоился. Опустил голову, всхрапнул, повис на руках у своих помощников.

— Пусть полежит, ничего с ним не случится. Ну-ка, за мной! — приказал инженер.

Быстро прошёлся по комнатам, всюду зажигая электричество.

В квартире было пусто, безжизненно. Лишь в спальне билась и трепетала занавеска на распахнутом окне.

Фандорин кинулся к подоконнику. Снаружи был двор, за ним пустырь, сумрачные силуэты домов.

— Ушёл! Почему никого не поставили под окном? Это непохоже на Мыльникова!

— Да стоял я, вон там, — принялся оправдываться один из филёров. — Как услышал, что Евстратьпалыч кричит, — побежал. Думал, выручать надо…

— Где наши-то? — изумлённо вертел головой старший. — Мандрыкин, Лепиньш, Саплюкин, Кутько и этот, как его, ушастый. Вдогонку что ль припустили, в окно? Так свистели бы…

Эраст Петрович приступил к более внимательному осмотру квартиры. В комнате, что находилась слева от прихожей, обнаружил на ковре несколько капель крови. Потрогал — свежая.

Повёл взглядом вокруг, уверенно направился к серванту, распахнул приоткрытую дверцу.

Там, зажатый в столярных тисках, торчал небольшой арбалет. Разряженный.

— Так-так, знакомые фокусы, — пробормотал инженер и стал прощупывать пол в том месте, где кровь. — Ага, вот и п-пружина. Под паркетиной спрятал… Где же тело?

Повернул полову вправо, влево. Направился к зеркалу, висевшему на противоположной от окна стене. Пощупал раму, не нашёл механизма и просто двинул кулаком по блестящей поверхности.

Филёры, тупо наблюдавшие за действиями «Чернобурого», ахнули — зеркало со звоном провалилось в чёрную нишу.

— Вот она где, — удовлетворённо промурлыкал инженер, щёлкнув кнопкой.

В обоях открылась дверца.

За фальшивым зеркалом оказался чуланчик. С другой стороны в нем имелось окошко, откуда отлично просматривалось соседнее помещение, спальня. Половину тайника занимал фотографический аппарат на треноге, но не он заинтересовал Фандорина.

— Говорите, ушастый? — спросил инженер, нагибаясь и рассматривая что-то на полу. — Не этот?

Выволок под мышки безжизненное тело с торчащей из груди стрелой, короткой и толстой.

Филёры сгрудились над мёртвым товарищем, а инженер уже спешил в комнату напротив.

— Тот же фокус, — объявил он старшему из агентов, когда тот вошёл следом. — Тайная пружина под паркетом. В шкафу спрятан арбалет. Смерть мгновенная, острие смазано ядом. А труп вон там. — Он показал на зеркало. — Можете убедиться.

Но в этом тайнике, точь-в-точь похожем на предыдущий, тел оказалось целых три.

— Лепиньш, — вздохнул филёр, вытаскивая верхнего. — Саплюкин. А внизу Кутько…

Пятый труп нашёлся в спальне, в щели за платяным шкафом.

— Не знаю, как ему удалось расправиться с ними поодиночке… Скорее всего, дело было так, — принялся восстанавливать картину Фандорин. — Те, что вошли в боковые комнаты, погибли первыми, от стрел, и были спрятаны в з-зазеркалье. Этот, в спальне, убит голой рукой — во всяком случае, видимых повреждений нет. У Саплюкина и этого, как его, Лепиньша, переломлены шейные позвонки. Судя по разинутому рту Лепиньша, он успел увидеть убийцу. Но не более… Акробат умертвил этих двоих в прихожей и оттащил в правую комнату, бросил поверх Кутько. Я одного не пойму: как это Мыльников уцелел? Должно быть, развеселил японца своими воплями «банзай!»… Ну всё, довольно лирики. Главное дело у нас впереди. Вы, — ткнул он пальцем в одного из филёров, — берите своего скорбного разумом начальника и везите его на Канатчикову дачу. А вы двое — со мной.