Кэролайн Роу - Средство против шарлатана

— Какие новости из города? — спросил Исаак, когда они удобно устроились в маленьком, опрятном домике Ревекки. — Между новой вспышкой лихорадки…

— И подагрой епископа, — закончила Ревекка. — Все уже об этом знают. Его крики слышны от дворца до здания совета.

Исаак рассмеялся.

— Не будем забывать и о подагре епископа. У меня такое чувство, словно я заключен в дома заболевших жителей города и отрезан от всех новостей.

Николай оторвался от починки игрушки. — Последние новости приходят с шерстяной биржи, господин Исаак. Они касаются Понса Мане.

— Торговца шерстью?

— Да. — Николай положил игрушку. — Кажется, слуха всего три относительно интриг, которые плетет господин Мане, чтобы занять место в совете.

— Но разве сейчас это место уже не предназначено кому-то? — поинтересовался Исаак.

— Это не имеет значения. Они предпочитают, чтобы он занимался интригами или подкупом, чтобы стать во главе биржи или самого совета. Они бы позволили его честолюбию разыграться до такой степени, что Понс пожелал бы стать герцогом, если бы только человек, начавший жизнь столь бедно, мог получить этот титул. Но все сходятся на том, что в интересах власть имущих, хотя насчет того, кто они, мнения разделяются…

— Николай, — прервала Ревекка, — папа не может просидеть у нас весь день.

— Оставь его, дочка. Он хорошо говорит.

— … что в интересах власть имущих остановить его. Или что ему угрожали смертью или отвратительной болезнью, если он будет упорствовать. А это наказание будет осуществлено с помощью колдовства.

— Что вызвало эти слухи? — спросил Исаак. — Мне они не нравятся.

— Они беспочвенны, господин Исаак, — ответил Николай с уверенностью, которой не чувствовал. — Но я вчера видел Понса, и он похож на человека, которому вынесли смертный приговор. Бледный, растерянный, больной.

— И кто та ведьма, которая должна наслать на него все эти несчастья?

— Говорят разное. Конечно, никто точно не знает, но люди шепотом передают друг другу имена. Несмотря на браваду, господин Исаак, я всерьез обеспокоен, как и многие другие, что могут обвинить невинную женщину. Стоит только какой-нибудь злобной сплетнице указать пальцем на женщину, которая ей не нравится, как ту сразу же предадут суду. Представьте, вдруг кто-то из соседей позавидует красоте Ревекки…

— Николай, не говори так! — воскликнула Ревекка. — Ты меня пугаешь.

— Успокойся, Ревекка, — сказал отец. — Николай не это имел в виду. Однако подобные разговоры вызывают тревогу. — Исаак помолчал. — Интересно, что такое с господином Понсом? Он всегда был здоровым, жизнерадостным, трудолюбивым. А также милосердным и честным. Жаль, что он стал предметом столь безосновательных и неприятных сплетен.

— Возможно, они утихнут, как только появится другая тема для обсуждения, — предположил Николай. — К счастью, городские сплетники не способны удержать в голове больше одного скандала.

— Верно, — согласился Исаак. — А теперь, когда я узнал все новости, мне пора идти, иначе сегодня нам с Юсуфом не видать обеда.

После смерти сына пекаря прошло более десяти дней, и жизнь постепенно вернулась в свое русло даже в доме Моссе. Одежду стирали и вывешивали на ветках и балконах сушиться на солнце. Готовили еду, подметали полы и уже приступили к нелегкой задаче сохранить новый обильный урожай. К грядущей зиме сушились травы и фрукты или мариновались в масле, ликере и соли.

Состояние епископа начало улучшаться, а загадочная лихорадка, поразившая многих пациентов Исаака, исчезла так же необъяснимо, как и появилась. Если повезет, то пройдет еще какое-то время до наступления зимних простуд и болезней, поэтому за исключением двух или трех по-настоящему больных, которых приходилось силой возвращать к жизни или при помощи успокаивающих средств облегчать им мучения последних дней, у врача забот почти не было. Юсуф воспользовался этой передышкой для беспрерывных занятий с господином Саломо, и недавно ему удалось составить краткое, вполне разборчивое послание своему опекуну, дону Педро Арагонскому.

— Оно не очень изящное, — заметил Юсуф, мрачно разглядывая законченное письмо. Они сидели в саду в увитой виноградом беседке, легкий ветерок зашелестел страницами, и Юсуф, пытаясь их удержать, посадил на бумагу очередную кляксу. — Не так красиво, как у вас, господин Саломо. Пальцы не повинуются мне в написании этих странных букв. Может быть, вы перепишете письмо за меня, а я отнесу его епископу?

— Нет, Юсуф, — раздался знакомый голос его хозяина. — Его Величеству будет куда более приятно читать пусть и безыскусное письмо, но написанное тобой, а не опытной рукой того, кто занимался этим годами. Я поздравляю вас, господин Саломо, с тем, что за несколько коротких недель вы научили паренька тому, что постигают за долгие годы.

— Благодарю, господин Исаак, — смущенно ответил юноша. — Вы очень великодушны. Но я тут почти ни при чем. Юсуф очень сообразителен, и у него природный талант к написанию писем. Если у вас будет время, он прочтет вам отрывок из одной из ваших книг, какую вы сами пожелаете. Читает он намного лучше, чем пишет.

— Превосходно, — ответил Исаак. — Я буду сидеть на солнце у фонтана и слушать вашего ученика.

Лекарь устало опустился на сиденье, потому что провел на ногах почти всю ночь, и предался приятному времяпрепровождению: солнечные лучи светили ему на спину и плечи, ласково журчал фонтан, шелестели листья, в воздухе чувствовался теплый аромат винограда, еще несобранного для приготовления вина. На колени ему вскочила кошка Фелиз, и ее мурлыканье смешалось с ясным голосом Юсуфа, который медленно и четко читал отрывок из справочника лекарств, изредка запинаясь на длинных словах.

А позже у доньи Мариэты в Сан-Фелью наступил и подошел к концу очередной вечер вторника, но на этот раз в доме появились лишь двое, а не трое юношей.

В среду утром Мартин, младший сын ткача Рамона, отчаянно зазвонил в колокольчик у ворот дома Исаака. Ибрахим подошел к воротам и сквозь железную решетку уставился на худого, запыленного мальчика.

— Чего тебе надо? — грубо спросил он.

Ибрахим от рождения не доверял мальчишкам.

— Господин, — торопливо заговорил Мартин, сжимая решетку, — вы должны сейчас же пойти со мной. Отец велел со всех ног бежать к вам, пока он не умер, — выдохнул мальчик.

Ибрахим удивленно посмотрел на него.

— Я должен прийти?

— Он умирает, — в отчаянии повторил мальчик. — В городе, господин. Ужасная беда.

Ибрахим безмолвно взирал на него.

Мартин совсем отчаялся.

— Мой брат, господин, серьезно болен, а мой другой брат говорит, что настал судный день. И Бонаната тоже так считает. Что нам делать?