Кэролайн Роу - Успокоительное для грешника

— Каково положение вещей? — спросил капитан, он снова сидел за столом в дворцовой приемной.

— Я приказал тем, кого поставил за южными воротами, вернуться сюда, — ответил сержант. — Как только они получат новые распоряжения, мы прочешем местность к востоку от города.

Дверь открылась, и оба поднялись на ноги.

— Ваше Преосвященство, — произнес капитан.

— Я еду с вами, — сказал епископ.

— Хорошо, Ваше Преосвященство, — ответил капитан, оценивающе оглядев Беренгера. — Сержант сообщал мне последние сведения. Как только прибудут остальные, тронемся в путь.

— Патрули обыскали застроенные районы, — сказал сержант. — Ничего значительного не обнаружили. И это странно, — заговорил он более непринужденным тоном. — Условия для поисков идеальные. Вечер теплый, многие люди вышли на улицу, им было больше нечего делать, как наблюдать за соседями. Многие из них могут узнать врача и Юсуфа даже ночью.

— Что у нас остается? — спросил Беренгер.

— Луговина и холмы, Ваше Преосвященство, — ответил капитан. — Стражники решили, что вряд ли найдут там многое, и оставили их напоследок.

— Тогда они, должно быть, там, — сказал епископ.

— Согласен. Попытаемся захватить их врасплох, Ваше Преосвященство? — спросил капитан.

— А как мы скроем отряд всадников в такую тихую ночь? — спросил Беренгер, не ожидая ответа. — Неважно, капитан, насколько медленно и осторожно мы будем действовать.

— Совершенно верно, Ваше Преосвященство.

— Я бы хотел быстро поскакать туда с зажженными факелами, — сказал Беренгер. — Если только у вас нет веских причин не делать этого.

— Веских причин? Нет, — ответил капитан. — Значит, будем действовать открыто.

— Но только когда окажемся на месте, Ваше Преосвященство, — негромко сказал сержант.

— Договорились? — спросил Беренгер.

— Договорились, — ответили все.

Падение больше не казалось желанным исходом. Ракель охватил страх; ноги ее задрожали. Под ее ступнями опять осыпалась земля. Она сделала глубокий вдох и попыталась размышлять здраво. Как далеко она упадет? Может быть, в конце концов она просто сползет на дно оврага и окажется у подошвы холма, и они будут смеяться надо всем этим, когда сойдут синяки. Или чернота внизу может скрывать речную долину; тогда ей конец. Склоны долины высокие, крутые, на них не удержится даже самая ловкая коза. Девушка начала молиться вполголоса.

— Послушайте, сеньора, — послышался мягкий крестьянский голос со странным акцентом. — Я спускаю к вам веревку. Она толстая, на ней есть узлы. Посоха пока не выпускайте, но другой рукой ощупывайте спускающуюся веревку, когда дойдете до третьего узла, обхватывайте ее прямо над узлом обеими руками. Сожмите колени над первым узлом, и мы вас вытащим. Держитесь крепко.

— Поняла, — ответила Ракель. — Третий узел.

— Когда будете готовы, крикните: «пора».

Ракель схватила веревку левой рукой, выпустила посох и потянулась к веревке правой. При этом земля под ней осыпалась. Она громко крикнула: «Пора!» и ухватилась за веревку обеими руками, опустилась по склону дюймов на десять, потом веревка натянулась. Тело ее беспомощно болталось, пока она старалась сжать колени на конце веревки.

На девушку дождем посыпались земля и камешки. Веревка глубоко врезалась в край, пока не дошла до твердой породы, и потом Ракель, касаясь земли, поднималась рывками вверх, пока вдруг не оказалась лежащей на животе. Она открыла глаза и смутно увидела перед собой две пары обуви.

— Нам лучше уйти отсюда, — сказал Жуакин. — Можете идти, сеньора?

— Конечно, могу, — ответила Ракель и, ухватившись за теплую, знакомую руку, поднялась на ноги. Невольно ахнула.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил ее отец. — Уверена, что можешь идти?

— Думаю, у меня ссадины и синяки по всему телу, — ответила девушка, — но никаких растяжений и переломов. Я хорошо себя чувствую, папа. Правда.

— Отлично, — сказал Исаак. — Тогда пошли.

Жуакин быстро вывел их из лесной полосы обратно на поросший травой склон. На открытом месте темная ночь казалась Ракели почти светлой. Небо было усеяно звездами; светлые скалы, казалось, улавливали звездный свет и слабо отражали его на склон холма.

— Посидим здесь, — сказал Жуакин. — Так мы сможем увидеть, как они приближаются.

— Но послушай, Жуакин, — заговорил Исаак. — Мы не прячемся, а ищем одного человека. Возможно, это тот самый, от кого ты убегаешь. Мы должны найти его. Он схватил моего ученика, Юсуфа, и утверждает, что Грааль находится у него.

— Да, — сказал Жуакин. — Мальчик с ним. Я знаю.

— Грааль меня не заботит, — сказал врач, — но я должен спасти моего ученика. Это очень важно.

— Жуакин, откуда ты знаешь, что мальчик и чаша у него? — негромко спросила Ракель.

— Я наблюдал за ним, — спокойно ответил он.

— Жуакин, этот человек уже совершал убийства, — сказал Исаак, отчаянно стараясь передать свое беспокойство этому странному молодому человеку. — Я боюсь за жизнь Юсуфа.

— Мальчик жив, — сказал Жуакин. — Или был жив, когда я видел его.

— Видел, Жуакин? — негромко спросил врач. — Когда?

— Было еще светло, — ответил Жуакин. — Я не мог ничего поделать. Чаши у него не было, но мальчик был с ним.

— Так давно? — пробормотал Исаак. — Господи, я был надменен и глуп, и даже хуже того.

— Папа, не говори так. Ты не знал, что произойдет.

— Вот-вот, — с горечью сказал Исаак. — А должен был знать. Одна минута вдумчивого размышления, и я бы знал.

— С ним пока что ничего не случится, — сказал Жуакин. — Мы будем ждать здесь. Он придет сюда и приведет мальчика.

— Почему?

— Он должен придти сюда, но, может быть, уже после восхода луны. — Жуакин поднял взгляд и стал неторопливо, внимательно осматривать небо. — Оно красивое, — сказал он, не опуская глаз. — Такое же красивое, как мои фрески. Этот человек думает, мальчик знает, где Грааль, — добавил он, словно эти два высказывания были частью одной мысли.

— А мальчик знает? — спросил Исаак, если б Юсуф знал, это бы его не удивило.

— Нет, — ответил Жуакин. — Но он приведет с собой мальчика. Вот увидите. До этих пор нам нужно ждать здесь.

Наступила тишина — такая полная, что Ракель вытянулась на высокой траве и поспала несколько минут. Потом, вздрогнув, проснулась и снова села.

— Почему ты пришел в Жирону одетым как монах? — спросил Исаак.

— Я нашел в снегу мертвого монаха, — ответил Жуакин с характерной для него простотой. — Его объели лисицы и все такое. У него были теплая ряса и толстый плащ, — добавил он, — так что я не знаю, от чего он умер, но был мертв.

— И ты поменялся с ним одеждой?

— Я сделал ему саван из своего плаща и одежды — хороший саван — и похоронил его под грудой камней, для обозначения могилы воткнул сосновую веточку. Одежду его взял себе, потому что мне было холодно.