Ольга Сухаревская - Горе побеждённым

«Удивительное дело, - думал Ипатов, – вчера так наспиридонился, что думал - сегодня не встану. А вот, подишь ты, после этих процедур голова ясная и бегать хочется».

Тем же утром, занимаясь у себя туалетом, Вильям Яковлевич прислушивался к грохоту кухонной посуды на первом этаже и невнятному разговору двух своих помощников.

- Спелись, стар и мал, - улыбнулся Собакин.

Сыщик был доволен Ипатовым: не заносчив, добросовестен, смышлён. Правда, наивен. Но, это всё – по молодости, пройдёт. Настораживала только его астрологическая карта. Если в ней всё правда, то этот, казалось бы, невзрачный мальчишка может роковым образом изменить жизнь самого Собакина. Пока, в это что-то не верилось. Должно быть, я что-то напутал в расчетах, подумал Вильям Яковлевич.

Фамильярно, без стука заглянул Спиридон.

- Оладьи стынут! Ждём-с.

Не успели они позавтракать, как задребезжал входной звонок.

- Кому бы в такую рань? Ещё и десяти нет, – удивился Собакин.

Звонок продолжал трезвонить.

- Может мне открыть? – с готовностью вскочил из-за стола Ипатов.

- Не надо. Кондратьич видимо в фартуке: не хочет позориться. Преобразится и откроет.

Так и вышло. Слышно было, как Канделябров с кем-то говорит, судя по голосу: с женщиной. Собакин удивился: кто бы это? Дверь в столовую открылась и какой-то вдруг закаменевший Спиридон театрально объявил:

- К вам Лариса Аркадьевна Турусова. Просят принять.

Тишина наступила такая, что было слышно частое биение сердца ворюги-кота, который на кухне жадно глотал, замоченную в молоке печёнку для паштета.

В кабинете Брюса, кроме Турусовой, присутствовал Ипатов. Так решил Вильям Яковлевич. Он посчитал, что при разговоре с этой женщиной нужен свидетель. Ипатов был бледен, как полотно и глаз на посетительницу не поднимал.

Внешний вид Ларисы Аркадьевны был подчёркнуто скорбный. Она была в глубоком трауре, в маленькой шляпке с тёмной вуалеткой, натянутой на лицо до подбородка.

- Ах, Вильям Яковлевич! – с порога начала Турусова. – Я пришла, чтобы расплатиться с вами за Николая Матвеевича. Мне бы хотелось отблагодарить вас за проделанную работу в такой короткий срок. Хотя, её результат и стал трагичным для нашей семьи.

- Ну, уж это не моя вина, - заметил Собакин.

- Конечно-конечно. Я только хотела сказать, что покойный Николай очень ценил ваш талант. Поэтому-то я и хочу, как можно скорее, выполнить бывшую между вами денежную договоренность.

- Так ведь он обещал мне десять тысяч, если я предоставлю ему за четыре дня сведения, где находится его племянница. Я, должно быть, обременю вас такой суммой? Это большие деньги. Насколько я знаю, вы небогаты.

Турусова помолчала. Понять, как она реагирует на те или иные слова было невозможно. Её лицо плотно окутывала чёрная дымка вуали.

– Скоро объявят завещание. Его содержание я знаю заранее. Николай Матвеевич не скрывал от семьи своих распоряжений в случае непредвиденной смерти. После оглашения и утверждения его воли я становлюсь основной наследницей капиталов семьи. Меньшая его часть остаётся у Анны Матвеевны. В связи с этим, я думаю, что сразу могу изыскать требуемую сумму, даже не дожидаясь вступления в права наследства.

- Вы хорошо осведомлены о своих правах, сударыня. Но, дело, видите ли, в том, что следствие ещё не закончено.

- Но ведь убийца найден!

- У меня есть основания полагать, что у Зяблицкого был сообщник, вернее – сообщница. Она и была заказчицей убийства Анастасии Арефьевой.

- И кто же это? – ровным, ничего не выражающим голосом, спросила женщина.

«Ну и выдержка!» - одновременно подумали оба сыщика и Канделябров за дверью.

- Вы самая и есть, – отчеканил Брюс.

- Я? Я? Вы с ума сошли! – низким голосом произнесла Турусова. – Ваши шутки неуместны.

- Я не шучу. Вы подговорили доктора дать Анастасии смертельную дозу морфия.

- И у вас есть тому доказательства?

- У меня есть свидетели, подтверждающие ваши тайные встречи с Зяблицким в Филипповском переулке на Арбате.

- В Филипповском переулке? – переспросила ошарашенная Лариса Аркадьевна. – Так вы узнали о Филипповском переулке? Мне стыдно, господа, но я надеюсь, что вы, как люди чести, не станете злоупотреблять этим прискорбным фактом моей биографии. Я нашла в себе силы избавиться от этой пагубной привязанности. Знали бы вы, как мне сейчас тяжело. Падение может случиться с каждым. В наказание Господь отнял у меня самых дорогих мне людей. Теперь, я надеюсь церковным покаянием и милосердными делами искупить мой грех.

- Милосердными делами? – повторил за ней Собакин. – Сударыня, за такой грех полагается каторга!

- Каторга за любовное приключение? – возмутилась Турусова. - По какому такому закону?

- Не за «любовное приключение», как вы изволили выразиться, а за преступление. Вы с Зяблицким убили Анастасию.

- Вы сошли с ума, господин Собакин. У вас навязчивая идея. Причем здесь Зяблицкий? Я говорю о Людвиге Шварце, нашем управляющем.

Теперь тишина наступила абсолютная. Придя в себя, сыщик уточнил:

- Вы утверждаете, что в Филипповском переулке встречались с немцем?

- Ну да. Прошу, господа, об этом молчать. Вам я открылась только из-за вашей сумасшедшей версии. Надеюсь, вопросов больше нет?

«Вот так штука!» - тоскливо подумал Александр Прохорович.

Правда, было видно, что начальник сдаваться не желает.

- Мне придётся проверить ваши показания. Господин Шварц подтвердит ваши слова?

- Подтвердит, если вы сошлётесь на меня и скажете, что его показания необходимы для утверждения истины. Он это поймет.

- В таком случае, не смею вас более задерживать, – сухо сказал Собакин. – Я думаю, что после беседы с ним, когда всё разъясниться, я непременно с вами увижусь, и тогда мы продолжим этот разговор.

- Как угодно, дорогой Вильям Яковлевич, как угодно, - примирительно сказала Лариса Аркадьевна. – Вы будете на отпевании? Тогда я с вами не прощаюсь. Увидимся, господа.

Когда Турусова ушла, Собакин спросил подчинённых:

- Что скажете?

- Говорил я, что она выкрутится, – упавшим голосом сказал Канделябров.

- Так может, это правда, Вильям Яковлевич, что она непричастна к убийству, - вступился Ипатов.

- Чёрта с два, молодой человек. Это она, – твёрдым голосом ответил сыщик. - Едем на похороны, а потом займёмся Шварцем.

- Может лучше сразу переговорить с немцем, Вилим Яковлевич. Пока она с ним не снюхалась, - рассудил Канделябров. – Помните, я вам ещё давеча сказал, что она теперь любого купит.

- Не суетись, Спиридон. Эта дама уже подстелила себе соломки на случай падения. Она наведалась ко мне спозаранку с упреждающими целями. И, признаться, своего добилась. По её воле мы меняем курс на немца. Но вот, что мне интересно: откуда она узнала о ходе расследования? Голову даю на отсечение – она знала о том, что я её обвиняю в убийстве ещё до прихода сюда. И о том, что мы знаем о Филипповском переулке тоже. Поэтому и была так спокойна, что успела подготовиться к нашему удару. Нет, но какова?! Какой манёвр сделала! Как она немца-то заполучила? Либо к рукам прибрала, либо деньги посулила.