Ольга Сухаревская - Горе побеждённым

Ювелир придвинул к сыщикам большой деревянный ящик, наполненный доверху рисовым зерном. Порывшись в нём, Гольдштейн извлёк ослепительно белую нитку крупного жемчуга, которая влажно переливалась золотистыми бликами под светом электрической лампы.

- Здесь лечится жемчужное ожерелье, – объяснил он. – Два месяца назад вы бы его не узнали: жемчужины были похожи на гальку. Его принесли мне почти мёртвым. Сначала я его подержал в морской воде, а потом положил сюда восстанавливаться. Ещё неделя-другая и ожерелье можно будет вернуть владелице. Жемчуг взял на себя недуг своей хозяйки, которая так любила это украшение, что не снимала его даже во время тяжёлой болезни. И вот результат: она поправилась, а жемчуг заболел. Теперь и он будет здоров. Вообще-то, жемчуг очень чувствителен к человеческому поту, поэтому его надо чаще промывать водой. Да, кстати, – ювелир повернулся к Собакину. – Всё забываю спросить, довольны вы флюоритами, которые у меня купили?

- Безмерно вам за них благодарен, Соломон Давидович, – рассыпался в благодарностях Собакин. – Может это самовнушение, но я действительно ощущаю их благотворное воздействие на меня, особенно при дурном душевном состоянии.

- Вы купили у меня запонки с редкими многоцветными кристаллами. Родом они из Саксонии и называются там «эрцблюме» - рудный цветок. Считается, что эти камни умеют избавлять человека от чёрной хандры и гнева, упорядочивают его мысли и увеличивают аналитические способности владельца.

- Надеюсь, они не нахватались от меня каких-нибудь отрицательных эмоций, чтобы пришлось их лечить? – улыбнулся Собакин.

- Они что, потускнели?

- Не замечал.

- Значит, всё в порядке. Если заметите какие-нибудь изменения в цвете камней – приносите их мне на поправку. Хотите посмотреть ещё какие-нибудь вещицы?

- Пожалуй.

Ювелир начал доставать из своих огромных сейфов чёрные бархатные футляры и разноцветные атласные коробочки. Ипатов в очередной раз изумился. По словам торговца перед гостями были выложены отборные украшения для состоятельных мужчин: запонки, перстни, печатки, булавки для галстуков и часы, которые заинтересовали Вильяма Яковлевича в первую очередь. Их луковицы были массивными и не очень, но все золотые. Некоторые были украшены драгоценными камнями. Собакину приглянулись элегантные швейцарские часы фирмы «Berna Watch Co» с мелкой бриллиантовой россыпью по краю крышки и незрелыми сапфирами вокруг цифр.

- Отличный выбор. Берите, не пожалеете. Я могу вам предложить ещё кое-что интересное, что держу только для своих.

Ювелир положил перед Собакиным сафьяновую коробочку, внутри которой, на белом шёлке, лежали золотые запонки с зелёными камнями в форме гранёных подушечек. Камни были крупные, насыщенного цвета. Повертев их в руке, можно было увидеть, как они вспыхивают тёплыми золотистыми искрами.

- Это хризолиты, что в переводе с греческого означает – «золотые камни». Считается, что они рождают в мужчине любовную страсть и придают ему мужскую силу. На Востоке говорят, что хризолиты способны уберечь своего владельца от неразумных поступков. Эти запонки сделаны во Франции в начале нашего века. Камни исключительно качественные.

- Что ж, заманчиво. Во сколько мне обойдётся вся эта красота?

- Часы с цепочкой и запонки будут стоить тысячу двести рублей и это только для вас. Инициалы и любую другую гравировку сделаем по вашему указанию.

Собакин кивнул.

- Образец я вам пришлю, – кивнул Вильям Яковлевич. – Правду сказать, я давно собирался приобрести себе хорошие часы. У меня был отличный золотой брегет. Два года назад я нечаянно уронил его с верхнего яруса Сухаревой башни. Помню, как я тогда испугался, что они попадут кому-нибудь в голову! Но, когда я спустился вниз, от них не осталась и следа. С тех пор, мне как-то ничего не попадалось по душе.

- Вы сделали хороший выбор: этим часам сносу не будет – потомству оставите. А вы, молодой человек, – обратился Гольдштейн к Ипатову, – не желаете себе что-нибудь выбрать?

- Нет, благодарствуйте – покраснел Александр Прохорович.

Собакин улыбнулся.

- Мой помощник придёт к вам через годик-другой, – сказал он. – Я думаю, к этому времени он определиться, что ему надо: золотые часы или бриллиантовые запонки.

После формальностей, когда Вильям Яковлевич выписал чек за покупку, довольный хозяин, потирая руки, предложил:

- Давайте вместе пообедаем. Моя квартира прямо над магазином - ходить никуда не надо.

- У вас, наверное, всё кошерное? – прищурился Собакин.

Еврей кивнул.

- Кошерное. А это значит, что еда чистая и полезная человеку. Я знаю, что вы любите цитаты. Так вот, средневековый раввин Овадия Сфорно говорил, что «нечистая пища сковывает душу, мешая расти добродетели». Что касается наших запретов в еде и её приготовлении, - еврей усмехнулся, - они, между прочим, записаны в Ветхом Завете, который почитается за Священную книгу и у христиан.

- Ну, если мы вас не стесним…

- Какое там, – Гольдштейн махнул рукой, – я сейчас живу один. Жена с детьми уехала на воды в Мариенбад.

В доме у ювелира было всё основательно и богато. В большой столовой по стенам висели картины из еврейской истории. На великолепном, инкрустированном перламутром, комоде стояла массивная, серебряная минора .

Собакин с интересом рассматривал картины, в то время как Ипатов, впервые попавший в еврейский дом, был слегка пришиблен. Гольдштейн это сразу заметил и, когда они сели за стол, обратился к молодому человеку:

- Не бойтесь, юноша, я предлагаю вам хорошее вино, а не кровь христианских младенцев. Хотя, лично я предпочитаю водку, а вы?

Ипатов покраснел и не знал, что ответить. Его начальник от души рассмеялся и сказал, что он тоже в первый раз в доме правоверного иудея.

- Я знаю, - заметил Собакин, - что у вас много ограничений в повседневной жизни. Вот и вкушать пищу с нами запрещено.

- А вам и лечиться у еврея нельзя, – добавил ювелир. – И ваши и наши предки больше сторонились друг друга, чем мы. Времена меняются. Конечно, отец посмотрел бы на меня неодобрительно. Иудаизм – вера запретов. У нас их больше шестисот. Мне кажется, что евреи сумели сохраниться как народ только потому, что привыкли себе отказывать и всегда следовать заветам и обычаям отцов. Я помню, как в Витебске, мой дед в субботу ездил в синагогу. Под старость у него совсем отказали ноги и, чтобы попасть в синагогу, он заставлял нанятых людей бежать с вёдрами за повозкой и поливать колёса водой. А всё потому, что в священную субботу «ходить можно только пешком, а ездить только по воде».

Служанка подала очень острые овощные закуски.

«Вкусно», - подумали гости.

Потом ели густой суп с мясом, картофелем, фасолью и пряными травами.