Лора Роулэнд - Путь предателя

Гонитель принял у Сано распятие. Их руки соприкоснулись; ладонь Данносина была неприятно теплой и влажной. Рассматривая изящную вещицу, он облизнул бледным мясистым языком губы, на которых заблестела слюна.

— Прекрасный образчик испанской работы, — заметил он. — Нам не часто попадаются такие; почти все они были уничтожены. Последний раз крест такой работы был обнаружен во время налета на тайную христианскую церковь десять лет назад. Я сам руководил тогда переплавкой золотых и серебряных культовых предметов. Поэтому считаю, что это распятие принадлежало какому-нибудь голландскому варвару, который привез его в Японию и оставил на теле директора Спаена после того, как убил его. — Он улыбнулся, и его глаза превратились в заплывшие щелки.

— Но ведь все культовые предметы у иностранцев конфискуются до того, как они въезжают в Японию. Их возвращают им не ранее чем отплывает их корабль.

Данносин пожал плечами:

— Варвары умны. Возможно, они так тщательно припрятали это распятие, что его не удалось обнаружить при обыске. Ничего подобного не сохранилось в процессе активного преследования, благодаря которому число христиан в Японии сократилось с трехсот тысяч до нескольких сотен. — Он вернул Сано распятие, всем своим видом показывая, что ему больше нечего сказать.

Сано представил, как поисковые отряды изо дня в день, из года в год выворачивают город наизнанку. Он понимал, как трудно обнаружить все тайники на голландских кораблях. Однако знал также, что и японцы мудрый народ — к тому же решительный. Семьи, хранящие свои традиции и ценные вещи во времена войн, голода и природных катаклизмов, вполне способны сохранить свою веру и предметы культа, несмотря на преследования.

— Есть ли у вас на подозрении лица, исповедующие христианство? — продолжал настаивать Сано.

Главный гонитель раздраженно поджал губы.

— Вы не найдете среди них убийцу варвара. Когда обнаруживается христианская группа, всех ее членов бросают в тюрьму. Связанных с ними людей переселяют, чтобы ликвидировать любые остатки злого влияния. Сейчас под наблюдением находятся несколько человек, и если кто-либо из них приблизится к Дэсиме, его немедленно арестуют. Мы прилагаем огромные усилия, чтобы не допустить контактов между японскими христианами и иностранцами. И эти усилия приносят хорошие плоды. Идемте. Я покажу вам. — Поднявшись, он повел Сано во двор, затем через охраняемые ворота. — Добро пожаловать в христианскую часть нагасакской тюрьмы.

Сано знал, что в Нагасаки, где христианство впервые пустило корни в Японии, всегда концентрировалось наибольшее число обращенных, а потому за веру здесь преследовали с особой жестокостью. Во время великого мученичества, примерно семьдесят лет назад, были разрушены все церкви, а сто двадцать христиан обезглавили или заживо сожгли. Следующие правительства провели более пятисот казней. Сано слышал, что нынешние власти Нагасаки продолжают безжалостную, жестокую кампанию против горстки оставшихся в городе христиан. Но первое впечатление от увиденного им в христианской части тюрьмы никак не подтверждало эти сведения.

На огороженной площадке размещалось десять аккуратных, покрытых соломой хижин. Через их окна Сано видел мужчин и женщин, мирно прядущих пряжу и шьющих одежду; матери баюкали детей; семьи за общим столом делили трапезу; доктор поджигал пирамидки из лечебных трав на груди пациента.

— Это большая часть того, что осталось от христианской общины Нагасаки, — объявил Данносин, горделиво взмахнув своей бледной жирной рукой. — Шестьдесят человек, включая детей, посажены под замок, чтобы не причиняли вреда.

В здании побольше обитатели купались в деревянных ваннах и бродили по комнате под надзором стражников. Другие стражники патрулировали двор; в остальном здесь ничто не напоминало о мрачных тюремных застенках и пыточных камерах.

— Черни позволено продавать сшитые вещи и оставлять себе деньги, — пояснил Данносин. — Мужчины и женщины живут раздельно, но семьям позволено свободно навещать друг друга. Они могут мыться и совершать прогулки в общем здании, а если они заболевают, то мы лечим их. — Сано уже собирался похвалить главного гонителя за гуманное отношение к заключенным и испросить разрешения задать им несколько вопросов о христианах, находившихся по другую сторону тюремной стены, но Данносин продолжил говорить: — Не думайте, что мы слишком деликатничаем с ними: суровые наказания заставляют их еще более упрямо цепляться за веру. Они порождают мучеников, а те привлекают новых адептов. Мы обращаемся с ними хорошо, а потому и они ведут себя как надо. — Он облизнул губы и похотливо усмехнулся. — Я предпочитаю концентрировать усилия на нескольких лицах, выделенных из толпы; из них, уверен, получатся хорошие информаторы. Вы сами увидите.

Данносин провел Сано в небольшое, обнесенное изгородью пространство. На веревке, укрепленной на блоке на вершине столба, головой вниз висел человек. Его голова и верхняя часть туловища скрывались в выкопанной в земле яме. Все тело несчастного было замотано в грязную мешковину, свободно свисала только правая рука. Двое стражников ожидали признания. Сано с ужасом смотрел на то, что видел.

— Эту пытку изобрел губернатор, правивший в Нагасаки семьдесят лет назад, — сообщил Данносин. — Таким образом он убедил монаха-иезуита отречься от своей веры. Еще он заставлял женщин-христианок ползать голыми по городским улицам, где их насиловали местные головорезы. Потом он приказал бросить их в бочки со змеями. — В углах кривящихся в улыбке губ гонителя заблестела слюна. — Когда змеи начали вползать в тела женщин, те были более чем готовы отказаться от всего.

Схватившись за веревку, он вытянул пленника из ямы. Лицо человека было багровым и раздутым, глаза заплыли. Изо рта, носа и ушей сочилась кровь. Выбритое темя и завязанные в узел волосы выдавали в нем самурая; с его губ сорвался хриплый шепот: «Да смилуется Бог над моей душой…»

— Он здесь четыре дня, — сказал Данносин и пристально посмотрел в лицо заключенному. — Тозо, ты готов отречься от веры и сообщить известные тебе имена других христиан? Если готов, просто подними руку, и я освобожу тебя.

Рука страдальца продолжала безвольно висеть.

— Бог… Гэсу… Мария… — прошептал он.

Хотя Сано при всех условиях должен был презирать христиан и подчиняться бакуфу, его восхитила храбрость этого человека. Ему внушали отвращение пытки и извращения, побуждавшие Данносина к этой ужасной работе. Сано помнил, что христианство, использовавшееся как орудие войны, помогает варварам обеспечивать лояльность и предотвращать внутренние распри. Не будь оно подавлено, а его иностранные распространители не изгнаны, японцы сейчас могли бы быть подданными Испании. Сано поклялся на крови быть противником христианства, но он не мог допустить такого страшного надругательства над беспомощным самураем. Злость на жестокий, угнетающий людей режим Токугавы с новой силой забурлила в нем.