Лора Роулэнд - Черный Лотос

Привратник в резиденции сказал Сано, что первосвященник медитирует.

Сано начало раздражать, что его избегают, однако он перенес встречу с Анраку на завтрашний полдень, не смея оскорбить религиозные чувства сёгуна нарушением храмового устава. Итак, он спустился в переднюю, которая была избрана временным штабом следствия. Три его сыщика там проводили дознание среди членов секты Черного Лотоса.

— Нашли что-нибудь? — спросил их Сано в перерыве.

— Мы опросили примерно полсекты, — ответил один. — И пока не обнаружили членов семьи Оямы или кого-то из его недругов. И похоже, никто из здешних не располагал ни мотивом, ни возможностью совершить преступление.

«Кроме Хару», — мрачно подумал Сано. Вместе с помощниками он продолжил опрос служителей, сознавая, что, пока не найдет улик против кого-то еще, его единственной подозреваемой останется Хару и нужно будет приложить все усилия, чтобы Рэйко порвала с ней.

Мать правителя, две сотни его наложниц и челядь проживали в обособленной части его резиденции, называемой малым дворцом. Рэйко вошла через внутренний двор. В саду, где все было зелено и свежо после дождя, она натолкнулась на стайку молодых женщин в ярких нарядах, рвущих астры и метелки тростника в лучах предзакатного солнца. Среди них Рэйко разглядела Мидори, которая улыбнулась и поспешила навстречу подруге.

— Здравствуй, Рэйко-сан, — сказала Мидори. — Что тебя привело сюда?

— Мне нужно поговорить с матерью его превосходительства, — ответила Рэйко.

— Тогда должна предупредить: госпожа Кэйсо-ин, как обычно, не в духе. Мы сбились с ног, развлекая ее. Теперь она послала нас собирать ей цветы для икебаны. — Мидори вздохнула, горюя по собственной участи и судьбе остальных фрейлин. — Может, твой приход вернет ей хорошее расположение.

Подруги направились к двери дворцового крыла с волнистой черепичной крышей над деревянными и глинобитными стенами.

— Ты сегодня не видела Хирату-сан? — спросила, запнувшись, Мидори.

— Видела, когда поутру уходила из дома, — ответила Рэйко.

— А он не… — Мидори опустила глаза на корзину цветов, которую держала. — Он ничего не говорил обо мне?

— Мы с ним вообще не разговаривали, — сказала Рэйко, зная, что Хирата совсем перестал уделять Мидори внимание и та в последнее время ходит как в воду опущенная.

Рэйко понимала, что Мидори влюблена в Хирату. Однако, как бы ей и Сано ни хотелось видеть их вместе, общественные предрассудки и равнодушие Хираты почти не оставляли надежды на свадьбу.

— Я уже не знаю, как быть! — вскричала Мидори. По ее щекам катились слезы. — Что сделать, чтобы он полюбил меня снова?

Рэйко хотела ответить, что человек, думающий лишь о карьере, не заслуживает, чтобы из-за него так страдали, но потом решила помочь подруге.

— Может, тебе стоит проявить внимание к его работе?

— Я уже пробовала, — всхлипнула Мидори. — Вызвалась ему в помощницы, а он лишь рассмеялся.

— Что ж, возможно, это и к лучшему, — сказала Рэйко, с дрожью представив, как наивная, чувствительная Мидори ввязывается в полное опасностей расследование.

— Ты считаешь… ты хочешь сказать, я не сумею? — Мидори надулась.

— Вовсе нет, — поспешно возразила Рэйко. — Просто большинство мужчин сторонятся умных женщин и не любят, когда в их дела вмешиваются. Думаю, Хирата-сан из того же числа. Что, если тебе просто прихорошиться и не замечать его некоторое время? Это наверняка подстегнет его чувства.

Глаза Мидори озарились пониманием.

— Точно! Увидев, что я потеряла к нему интерес, он сам заинтересуется мной. Спасибо, спасибо тебе! — воскликнула она, порывисто обнимая Рэйко. — Поскорее бы теперь встретить Хирату-сан и показать, как мало он для меня значит!

В малом дворце царили шум и оживление: множество юных красавиц играли здесь в карты, расчесывали волосы и увлеченно болтали. Рэйко едва не оглохла от их звонкого щебета, пробираясь по лабиринту коридоров вслед за Мидори. Наконец перед ними возникла кипарисовая панель с резными изображениями драконов, отмечающая вход в личные покои госпожи Кэйсо-ин. Снаружи стояли два стражника — только страже дозволялось входить в малый дворец. Изнутри доносился бодрый перебор самисэна. Потом Кэйсо-ин вскричала надтреснутым голосом:

— От этой мелодии меня уже тошнит! Сыграй другую! — и зашлась в кашле.

Самисэн начал новую пьесу. Охрана впустила Мидори и Рэйко в зал, полный табачного дыма. Сквозь его пелену Рэйко увидела музыкантшу, сидящую среди фрейлин. Пол у их ног был усеян картами, чайными чашками и блюдами с едой. Госпожа Кэйсо-ин — тучная приземистая дама в синем шелковом кимоно и с серебряной трубкой во рту — возлежала среди пуфиков. Выпустив дым, она покосилась на дверь.

— Мидори-сан? Что ты встала на пороге, подойди-ка. — Судя по голосу, хриплому, резковатому, госпожа находилась в прескверном расположении духа. — Кто это там с тобой?

Рэйко и Мидори опустились на колени перед матерью сёгуна и коснулись лбами пола.

— С вашего позволения, со мной достопочтенная госпожа Рэйко, — сказала Мидори.

— Превосходно!

Госпожа Кэйсо-ин, кряхтя, поднялась с подушек. Тщательно закрашенная седина, густой слой белил и алая помада делали ее ненамного моложе — шестьдесят семь лет все же давали знать о себе дряблым подбородком и отвислой грудью. Она улыбнулась, показав редкие черненые — согласно канонам красоты тех времен — зубы. Ее слезящиеся глаза сверкнули.

— Что ни день — сплошная скука, — пожаловалась она Рэйко. — А с тобой я наконец-то развеюсь. — Кэйсо-ин дала знак служанке, и та налила Рэйко чаю. — Вот, освежись-ка с дороги.

— Благодарю, — ответила Рэйко, радуясь приветливости старой госпожи. Она и раньше посещала ее, но непременно по приглашению, и потому боялась, как бы не оскорбить мать повелителя Сано.

— Уже и не вспомню, когда в последний раз виделись. — Кэйсо-ин уселась поудобнее, предвкушая интересную беседу. Тихо лилась музыка, Мидори и прочие хранили почтительное молчание. — Чем ты занималась все это время?

— Растила сына, — ответила Рэйко. — Сейчас ему полтора года, и я от него почти не отхожу.

— Помню, каким был мой сын в этом возрасте, — ностальгически произнесла Кэйсо-ин. — Он так любил свою мамочку, что не выносил и минутной разлуки. Такой был послушный и исполнительный…

«И с тех пор почти не изменился», — подумала Рэйко. В государственных делах сёгун полагался на материнские советы, и госпожа Кэйсо-ин, таким образом, была одной из влиятельнейших персон в бакуфу. Одним своим словом она могла возвысить чиновника или же погубить. К счастью, Сано завоевал ее благосклонность, а сегодня ею рассчитывала заручиться и Рэйко.