Лора Роулэнд - Черный Лотос

И Кумасиро с низким поклоном ответил:

— Да, господин первосвященник.

Анраку посвятил его в духовный сан и утвердил на посту храмового надзирателя.

Кумасиро уничтожал любого, кто проявлял изменнические настроения. Вскоре его повысили до заместителя первосвященника. Он упивался своей властью убивать, но его жажда всегда оставалась неудовлетворенной. Больше всего он хотел следовать одному пути с Анраку, пока план первосвященника не преобразит его и весь мир.

Крики монаха затихли. Истинное Благочестие обмяк на краю ванны, теряя сознание.

— Почти готов, — сказал доктор Мива.

Приблизившись к жаровне, Кумасиро вынул из поясных ножен кинжал. Магическая дверь открывалась: все вокруг засияло новыми красками, как в лучах солнца. Он запрокинул монаху голову. Шум мехов отдавался у него в ушах все громче. Один молниеносный удар поперек горла — и вода в ванне окрасилась алым. Кумасиро блаженствовал, впитав энергию духа жертвы, не заботясь о посторонних вроде Мивы. Соучастники молчаливого заговора, они должны были терпеть странности друг друга — для общей же пользы.

Но вот Кумасиро отер лезвие и убрал его в ножны.

— Теперь избавимся от него, — кивнул он на мертвого монаха.

Доктор Мива с помощницами вынули тело из ванны и обернули белым полотном. Кумасиро с Мивой понесли его через туннели к печам. Монахини столпились у каменной топки и трудились до тех пор, пока не развели огонь жарче драконьего пламени. Подельники пропихнули труп в устье. Под заунывный речитатив монахинь, славящих Черный Лотос, и запах горящей плоти, забирающийся в легкие, Кумасиро жалел, что радость убийства так быстротечна, и утешался предстоящей расправой с очередным смутьяном.

Чтобы иметь возможность так жить, он должен оберегать Черный Лотос.

По широкому тракту, пролегавшему от южных ворот замка Эдо через территорию даймё, тек поток ранних путников. Конные самураи и пеший люд, пробирающиеся между стен укрепленных поместий, ненадолго расступились, пропуская процессию из вместительного паланкина с охраной, отмеченного гербом Токугавы. В паланкине друг против друга сидели Рэйко и госпожа Кэйсо-ин, державшие путь к храму Черного Лотоса. День выдался промозглый и туманный, и дамы укрылись по грудь одеялом, расстелив его на обе стороны.

— У тебя такой вид, словно ты чем-то недовольна, — произнесла Кэйсо-ин. Ее тучное тело и многочисленные подбородки колыхались при каждом толчке. — Что-то не так?

Рэйко весь вечер и бессонную ночь изводила себя, оживляя в памяти вчерашний разговор с мужем. Сано так и не вышел из кабинета. Он терпеть не мог ссор, как и она, но гордость не позволяла им идти на уступки.

Вспомнив, как он ушел утром, даже не попрощавшись, Рэйко едва не расплакалась.

— Нет-нет, все в порядке, — сказала она с напускной веселостью. Не забывая об обязанности развлекать мать сёгуна во время поездки, она указала за окно. — Смотрите, какая прелестная мебель в той лавке!

— Просто загляденье! — согласилась госпожа Кэйсо-ин.

Всю дорогу по городу Рэйко как-то ухитрялась поддерживать беседу, но, оказавшись в лесу на подступах к району Дзодзё, не на шутку встревожилась. Рано или поздно муж узнает, что она пренебрегла его приказом. Страх презрения Сано не давал ей покоя. Она щебетала о пустяках, а сама без конца думала, что без новых улик в пользу Хару или во вред кому-то еще девушку осудят и Черный Лотос останется безнаказанным. Но теперь, после дерзкого побега из дома, оставалось только довести поиски до конца. «Отвечать — так за все сразу», — решила Рэйко.

Пока она так думала, нога Кэйсо-ин толкнула ее под одеялом.

— Прошу прощения, — сказала Рэйко, вежливо взяв вину на себя.

Она даже подвинулась, чтобы освободить больше места для Кэйсо-ин, но не прошло и пяти минут, как они снова столкнулись. Кэйсо-ин хихикнула. Рэйко вздрогнула, почувствовав, как та скользнула пальцем ноги по ее бедру.

— Я знаю отличный способ скоротать время, — кокетливо начала Кэйсо-ин.

Сомнений быть не могло. В порыве смятения и неприязни Рэйко поджала колени. Старуха домогалась ее, как она и предчувствовала. Что же делать?

Кэйсо-ин пересела к ней. Рукой в старческих темных пятнах погладила Рэйко по щеке.

— Да ты просто красавица, — томно вздохнула она.

Отвернувшись, чтобы не чувствовать кислого запаха изо рта Кэйсо-ин, Рэйко едва удержалась от негодующего окрика.

— Нет, я не могу! — выпалила она, хотя и догадывалась, на что способна отвергнутая мать сёгуна.

— Почему же? — спросила Кэйсо-ин. — Дорога долгая, и у нас еще уйма времени. — Внезапно она отстранилась и пристально оглядела Рэйко. — Так ты хочешь сказать, что я тебя не прельщаю. Считаешь меня толстой уродиной. По лицу вижу! — Ее слезящиеся глаза излучали обиду и ярость. — Я ей помогаю, а она нос воротит. Стойте! — прокричала Кэйсо-ин в окно своему кортежу. — Сейчас только выкину эту потаскушку, и можете поворачивать домой!

Носильщики резко остановились.

— Подождите, пожалуйста! — взмолилась Рэйко. Не сумей она вовремя ублажить Кэйсо-ин — и ее ждет такая расправа, в сравнении с которой изгнание из паланкина посреди дороги покажется сущим праздником.

— Я непременно расскажу сыну, как ты обошлась со мной. Муж дорого заплатит за твое бессердечие. — Кэйсо-ин театрально распахнула дверцу. — А теперь — вон!

Рэйко живо представила, как Сано лишают должности, имущества, чести и — что страшнее всего — обезглавливают. Ее объял ужас.

— Простите меня, высокочтимая госпожа! Я вовсе не думала вас отвергать, — залепетала Рэйко.

Кэйсо-ин смотрела по-прежнему оскорбленно, но дверцу затворила.

— Просто я никогда еще не была с женщиной, — призналась Рэйко, лихорадочно соображая, что сказать дальше. — И сейчас очень стесняюсь: ведь нас могут увидеть или услышать, и я не смогу раскрепоститься, чтобы угодить вам должным образом.

— Пожалуй, что так. — Кэйсо-ин сменила гнев на милость и приказала свите продолжать путь к храму. Когда носилки пришли в движение, она снова устроилась среди подушек. — Этим можно заняться и попозже.

Рэйко мысленно возблагодарила богов за отсрочку, надеясь, что «попозже» никогда не наступит.

По мере приближения к Дзодзё шум с дороги усилился. То и дело доносились выкрики торговцев амулетами. Вскоре носильщики опустили паланкин, открыли дверцу и помогли матери сёгуна выйти. Рэйко последовала за ней. Вместе с госпожой и ее стражами они зашли на храмовой двор, где им навстречу уже торопились священники.