Лора Роулэнд - Интимный дневник гейши

Отец Хираты кивнул, и она решила, что произвела на него благоприятное впечатление.

— Да, моя дочь настоящая награда, — злобно проговорил правитель Ниу. — И вы намерены похитить ее у меня, как Токугава похитили земли предков после битвы при Сэкигахаре.

Воцарившаяся было гармония разрушилась. Мидори увидела озадаченное лицо Хираты и его спутников и ужас в глазах бабки и Окиты. У нее упало сердце — именно этого она и боялась.

Масамунэ Ниу, рассудительный, умелый правитель, имел одну странность — он носился с маниакальной идеей, что с его кланом поступили несправедливо. Теперь Мидори не сомневалась, что его лесть была завуалированной враждебностью по отношению к семье Хираты, и он с самого начала собирался воспротивиться браку.

— Вам мало того, что ваши предки помогли Токугаве затоптать мой клан в грязь, — с горечью сказал Ниу Хирате и его отцу. — Мало того, что бакуфу ежегодно изымает у меня миллионы кобан в виде налогов. Вы, алчные невежды, хотите моей плоти и крови?

Сколько Мидори себя помнила, в ее семье тщательно избегали упоминания о Токугаве и битве при Сэкигахаре, чтобы не разбудить необузданный нрав правителя Ниу. Но они не могли удержать его от воспоминаний о них в неподходящее время и тем распалять себя. И хотя родственники правителя Ниу пытались оградить его от общения с другими людьми, чтобы он своим поведением не позорил их и не создавал проблем, постоянно сдерживать его они не могли. Однажды, когда сборщики податей Токугавы взяли с него крупную дань, правитель Ниу вскочил на коня и поскакал по деревне, направо и налево рубя невинных крестьян. Клану до сих пор удавалось скрывать его выходки, и ни бакуфу, ни общество не знали о них… пока. Какое несчастье, что его одержимости суждено помешать миаи!

— Господин, — осторожно сказал Окита правителю Ниу, — возможно, это неподходящее время, чтобы копаться в прошлом.

Не обращая внимания на своего вассала, правитель Ниу снова обратился к Хирате и его спутникам:

— Мне совершенно ясно, что вы сговорились с кланом Токугава захватить мою провинцию, украсть мои деньги и уничтожить весь мой клан.

Ошарашенные Хирата и его отец сидели с открытыми ртами. Мидори съежилась от страха, а ее бабка печально качала головой.

— При всем уважении, досточтимый правитель Ниу, это нелепо! — выпалил отец Хираты. — Мы пришли с миром, чтобы обсудить возможность соединения наших семей через брак между вашей дочерью и моим сыном.

Мидори очень хотелось объяснить поведение даймё и умолять Хирату и его семью о прощении, но она была слишком напугана и только беспомощно наблюдала за происходящим. Правитель Ниу поднялся.

— Я ни за что не позволю моей дочери выйти замуж за выродка такого негодяя, как ты! — крикнул он отцу Хираты. Люди в других ложах замолчали и уставились на правителя Ниу. Его асимметричное лицо перекосилось, глаза сверкали ненавистью. — Ты грязный вор, подлый лизоблюд и вонючий убийца!

Мать Хираты и капитан Сэгоси в ужасе отшатнулись. Отец Хираты вскочил.

— Как вы смеете меня оскорблять! — От гнева его лицо зарделось. — Я человек чести и не потерплю недостойного обращения от стороннего правителя. Возьмите свои слова назад, или я…

Презрительно усмехнувшись, правитель Ниу дал отцу Хираты пощечину, и мужчины сцепились, яростно колотя и пиная друг друга. Мидори и остальные женщины в страхе уклонялись от дерущихся.

— Отец, прекрати! — крикнул Хирата.

— Господин, пожалуйста, возьмите себя в руки! — взмолился Окита.

Музыкант на сцене прекратил играть, зрители повскакивали с мест, чтобы посмотреть на драку. Правитель Ниу вспрыгнул на перегородку и выхватил меч. Отец Хираты тоже обнажил меч, но из-за больной ноги вскочить на перегородку не смог. Мужчины в зрительном зале топали ногами и кричали: «Сражайтесь! Сражайтесь!».

Хирата схватил отца и с помощью Сэгоси удержал его от нападения. Окита боролся с правителем Ниу, стараясь завладеть его мечом. Зрительный зал разочарованно гудел.

— Я доберусь до тебя, презренный злодей! — кричал правитель Ниу.

Окита, пыхтя от усилий, сдерживал даймё.

— Вам лучше уйти, — сказал он Хирате.

Поспешно уводя семью из театра, Хирата оглянулся на Мидори. На его лице было такое же отчаяние, какое разрывало ей душу. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Сано в сопровождении детективов Фукиды и Марумэ, а также нескольких солдат снова направлялся в квартал удовольствий. На этот раз его интересовал актер, на причастность которого к убийству намекнул министр финансов Нитта. Приехав туда под вечер, Сано нашел в Ёсиваре поразительные перемены по сравнению с прошлым визитом.

Исчезла гнетущая атмосфера. Крыши бронзово сияли в лучах закатного солнца, а в ворота входили сотни мужчин, жаждущих плотских удовольствий. На некоторых были тростниковые шляпы в виде корзин, скрывавшие лица. Сано понял, что это самураи, которым закон запрещает посещение Ёсивары. Хотя многие из них ни во что не ставили этот закон и никому до этого не было дела, наиболее высокопоставленные и осмотрительные соблюдали осторожность. Вдоль Наканотё на скатах крыш ярко светились фонари. Проститутки сидели за окнами борделей. Посетители глазели на них, толкались в чайных домиках и лавках, где продавались сувениры и путеводители по кварталу. Сано представил, сколько денег оставят здесь утром клиенты, заплатив за еду, напитки, обслуживание и женщин.

— Остановимся в каком-нибудь ресторанчике и спросим, где найти Фудзио, — сказал Сано детективам. — Он наверняка где-нибудь выступает.

Сано не был лично знаком с Фудзио, но видел выступления хокана на вечеринках и знал, что актер пользуется хорошей репутацией.

Именно в этот момент на улице показались два мальчика.

— Слушайте игру великолепного Фудзио сегодня вечером в доме удовольствий «Атами», — призывно кричали они, стуча в барабаны.

Сано и его люди, которым не нужно было искать подозреваемого, пошли к «Атами», который располагался на Эдотё, боковой улочке, образованной двумя рядами борделей. При входе в «Атами» стоял низкий столик. На нем лежали три свернутых матраса, одеяло и покрывало — все из богато расцвеченного шелка.

— Цуми-ягу, но кото, — сказал Сано.

Именно таким образом проститутка демонстрировала богатство и расположение своего покровителя. Покровитель давал ей целое состояние на приобретение красивого постельного белья. Та выставляла его перед борделем на всеобщее обозрение. Даже если женщины предпочитали использовать деньги покровителей на то, чтобы расплатиться с долгами и сократить себе срок, обычай Ёсивары требовал от них выказывать беззаботность и непрактичность. Проститутка, которая не тратит на себя больших денег, может показаться скупой и навсегда утратит популярность и надежду на свободу.