Николай Свечин - Хроники сыска (сборник)

Лето выдалось на удивление спокойное. Весной немало вымотали нервов убийства, совершенные вичугским недорослем Рыкаткиным и полоумным налетчиком Кокушкиным. Оба теперь горят в аду… У Благово остался единственный должок, но вернуть его по адресу так и не получилось. Три года назад биржевой маклер Иван Лельков убил свою супругу, чтобы жениться на ее сестре. Преступник был выявлен, но доказательств его вины сыскной полиции собрать не удалось. Все эти годы Лельков сидит тише воды, ниже травы – но не в остроге. На днях он подарил городской пожарной команде огнегасительные снаряды с настоем солодки. И церкви пожертвовал. Все пытается замолить грех, договориться и с Богом, и с властью. Павел Афанасьевич наказал Титусу, заступающему на его должность, не спускать глаз с убийцы – авось да попадется!

Другой заботой Благово была ликвидация имения на юге губернии. Село Чиргуши, что в Лукояновском уезде, еще двадцать лет назад было поделено надвое. Лучшая половина отошла в приданое сестре Павла Афанасьевича, Агриппине. Седьмой год как она умерла, и теперь в поместье хозяйствует ее муж, отставной кавалергард Шура Дедюлин. Молодому тогда гардемарину Благово, по его же просьбе, досталась худшая часть. Поэтому сейчас в «сыщиковой» половине и земли меньше (390 десятин против 450 дедюлинских), и мельницы нет (а у свояка есть, и одна ее аренда дает в год почти две тысячи рублей доходу). Зато у Благово четыре пруда, а у Дедюлина только один, при мельнице. И еще жемчужина владений – столь ценный на юге лес.

Покупателя Павел Афанасьевич искал два месяца. Это тебе не убийц ловить! Тут нужна другая сметка, которой статский советник не владел. Вдруг третьего дня, сидя в приемной у полицмейстера, он услышал знакомый лошадиный гогот. Так во всей губернии смеется один лишь пристав Макарьевской части Львов. И точно, подполковник ввалился в комнату весь красный, держась за живот от смеха. Протянул Благово две какие-то бумажки, отдышался и произнес скороговоркой:

– Вот! Просят прописать!

И опять заржал в голос. Статский советник глянул и тоже зашелся смехом. Действительно, для русского уха забавно! Два немецких купца, прибывших на ярмарку и сдавшие свои паспорта в часть на регистрацию, носили фамилии: один – Шлюхер, а второй – Пиписки. Эко их угораздило!

Отсмеявшись положенное, Благово усадил Львова рядом с собой и спросил по наитию:

– Имениями не интересуешься?

Подполковник был бы хорошим покупателем, как человек денежный. В границах именно его части находится Макарьевская Нижегородская ярмарка, с которой пристав раз в год снимает щедрый урожай. Главным образом, это мзда за прописку с разных сомнительных личностей и негласные штрафы с купцов за устранение протоколов о буйном поведении. Меньше сорока тысяч не бывает, а в хороший год и шестьдесят набежит. Все это знают, но молчат, поскольку сделать тут ничего нельзя. У воды да не напиться…

– Имениями? – насторожился Львов. – Признаться, гложет меня такая мысль. Но я хочу на юге.

– Лукояновский уезд.

– О! Там земля хорошая. А рыбалка есть?

– Четыре собственных пруда.

– Паша, ты чудо! Не предлагай больше никому – я беру!

– Цену-то не хочешь спросить?

– Хрен с ней, с ценой; чай, не дороже денег?

– Сорок пять тысяч. Лучше бы без рассрочки.

– Подполковник Львов рассрочек не признает! Дай мне неделю, и я соберу эту сумму.

– Но сначала давай съездим туда, посмотришь на имение. Родовое…

– Сиди тут, я пойду покажу немецкие паспорта Николаю Густавовичу, а заодно и отпрошусь на два дня. На ярмарке все спокойно; у меня, в конце концов, четыре помощника – справятся!

– Валяй. Можем выехать хоть завтра.

Так и получилось, что 8 августа 1881 года два полицейских в хороших чинах укатили из Нижнего Новгорода на юг в крестьянской коляске. Уже третий год как крестьяне организовались и возят почту и пассажиров по всей губернии. Берут они на десять процентов меньше, чем казенные ямщики, а служат исправнее. И все – трезвого поведения.

Владимир Иванович Львов оказался попутчиком веселым и приятным. Твердый и одновременно ловкий в службе, он любил выпить и закусить и знал множество смешных неприличных историй. Успевал заметить красоту идущей мимо бабы, но мог неглупо порассуждать и о польском вопросе. Ко всему опытный и смелый человек: три ордена за покорение Туркестана, любимец Скобелева.

К вечеру путники прибыли в Чиргуши и остановились на ночлег у Дедюлина. Дом Благово был не обжит, хотя еще и крепок. Плотно поужинав и сладко выспавшись, полицейские встали утром в хорошем расположении духа, и Павел Афанасьевич повел гостя смотреть имение.

Чиргуши представляют собой уютное большое село, со всех сторон окруженное пашней. Беда всего юга – отсутствие леса, поэтому избы здесь дороги и крыты соломой вместо теса. Но крестьяне все на вид достаточные, а некоторые так даже и дерзкие, шапок уже перед барами не снимают… Выпасные луга почти целиком оказались в половине Благово. Сдача их в аренду составляла основную статью доходов с имения. Главная же ценность – небольшая дубрава, именуемая Монастырским лесом: сорок десятин спелого смешанного леса в пяти верстах от села. Мужики постоянно производили там хищнические порубки. Судиться с ними было бесполезно – из Нижнего в волость не наездишься. Всех нанимаемых сторожей крестьяне быстро спаивали, и дубрава неуклонно уменьшалась в размерах. Павел Афанасьевич давно уже доверил управление имением свояку и, понимая его трудности, не просил слишком больших доходов.

Аренду за луга мужики тоже сильно занижали. Каждую весну они нагло просили у Дедюлина семян на посев, а каждую осень затягивали расчет и пытались обжулить барина во всем. Между помещиком и крестьянами шла непрерывная война. Преимущество в ней всегда оставалось за сплоченными и умными мужиками. Безголовые либералы из земства потакали сельским обществам выдавливать дворян-землевладельцев и учили их, как лучше судиться. Эдак уже давно по всей России. Пожилые крестьяне, те, что помнят еще крепостное право, часто говорят помещикам фразу, своего рода квинтэссенцию сложных отношений на селе: «Мы ваши, а вы – наши». Сами же в последнее время имеют в виду исключительно последнюю часть афоризма… И Благово решил: пусть теперь подполковник Львов слушает, почему денег опять получено меньше, чем ожидалось. И что недород – это плохо, а урожай – еще хуже.

Пройдясь по длинному порядку и здороваясь с редкими сельчанами, Павел Афанасьевич привел Львова на реку Слотинку. Запруженная в нескольких местах, она образовывала каскад из пяти прудов. Самый нижний, дедюлинский, был и самым большим. Здесь река раздваивалась, образуя в середине маленький остров, на котором и была поставлена водяная мельница. Сбоку от плотины излучина реки образовывала заливной луг, издавна оборудованный под капустник.