Саймон Ливек - Демон воздуха

Хочу выразить самую сердечную благодарность Лизанне Рэйдис, Джейн Грегори и Бру Доэрти за оказанную поддержку, ценные наставления и поистине неисчерпаемое терпение на протяжении всего времени, которое ушло на написание этой книги. Даже нечего говорить, что без вас я бы не справился с этой работой!

Огромной признательности также заслуживают те авторы и переводчики, чьи труды я использовал, пытаясь воссоздать живой мир древнего Мехико. Было бы невозможно перечислить их всех, но две работы я обязательно должен упомянуть. Первая — это осуществленный Артуром Андерсоном и Чарльзом Диббли перевод «Флорентийского кодекса», замечательной энциклопедии жизни ацтеков, принадлежащей перу фра Бернардино де Саагуна, чьи томики я постоянно держал под рукой в течение последних двух лет. Вторая — труд Инги Клендиннен «Ацтеки. Интерпретация». Когда с десяток лет назад эта книга впервые попала ко мне в руки, я даже представить не мог, чем закончится знакомство с нею. Она продолжает вдохновлять, восхищать и будоражить меня и по сей день.

Но более всего я благодарен своей супруге Саре за то, что терпела меня все те долгие годы, казалось бы, бесполезного творчества, за ее неоценимые советы и бесконечную критику и за то, что всего лишь однажды назвала мой роман «этой чертовой книгой»!

Убийца безжалостен, собака в сердце — собака в жизни. Он человеконенавистник, вредитель, погубитель, лазутчик, растлитель. В своем напоре он стремителен, жесток, необуздан. Он лжесвидетельствует, он обвиняет, он не гнушается поклепом и наветами, он клевещет на людей из ненависти. Он нападает, наносит удары, он убивает людей, оставляя на них свои отметины. Убийца — это демон воздуха. Он проливает чужую кровь.

8 ноября 1519 года конкистадоры во главе с Эрнаном Кортесом вступили в столицу ацтеков Мехико-Теночтитлан. Эти первые европейцы были потрясены, когда глазам их предстал самый величественный город Нового Света. Шли дни и месяцы, но изумление их при виде беленых зданий, садов, храмов, дворцов, базаров только росло, а более всего поражало их огромное скопление людей. Только города-близнецы Теночтитлан и Тлателолько служили домом такому несметному числу мужчин и женщин, какого испанцам не доводилось видеть ни в одном месте. И возможно, ежедневно еще подобные же толпища наполняли остров, где стояли эти два города, — одни добирались на лодках по воде, другие пешком по длиннющим дамбам, соединявшим берега озера, — и вместе с этими людскими потоками прибывали сюда товары для торговли, трофеи и дань.

Конкистадоры подивились бы еще больше, знай они, что эта гигантская столица была основана всего каких-то два столетия назад бродячим племенем презренных варваров, а сама могущественная империя, чьим сердцем город теперь являлся, существовала к тому времени всего-то меньше века. Это была не какая-нибудь древняя, закоснелая, клонящаяся к упадку цивилизация, а молодое сильное государство, постоянно расширяющее свои владения, государство, продолжавшее бы расти, если бы не вторжение Кортеса и его воинства.

За два года с того памятного дня в 1519 году — а если быть точнее, то к 13 августа 1521 года — все было кончено навеки. Почти все величественные здания, некогда так потрясшие испанцев своим великолепием, оказались разрушены до последнего камня, и множество их обитателей, защищая свое добро, погибли — кто от принесенных европейцами болезней, таких как оспа, к коей у жителей Америки не было иммунитета, кто от голода и жажды во время осады города, кто от стальных толедских клинков.

Однако речь в настоящем повествовании пойдет не об испанском завоевании, а о самих завоеванных — необычайном и самобытном народе, который мы называем ацтеками, о народе, величавшем себя мешика. Это всего лишь скромная попытка показать жизнь их великого города во всей его красе и жестокости — от поэзии, цветоводства и изготовления изделий из перьев до кровавых человеческих жертвоприношений, этой своеобразной дани богам, в коих они свято верили.

События в романе начинаются примерно за два года до пришествия Кортеса, зимой 1517 года, носившего у ацтеков название Двенадцатого Дома. Это был год, когда испанская экспедиция впервые вступила в контакт с племенами майя на Юкатанском полуострове и когда слухи о светлокожих бородатых людях начали тревожить мирный сон императора Мексики Монтесумы.

Миром, в котором жили ацтеки, управляли религия и магия, а их ритуалы и пророчества, в свою очередь, основывались на календаре.

Солнечный год, у нас начинающийся в феврале, делился на восемнадцать отрезков-двадцатидневок (часто называемых «месяцами»). Каждый такой месяц имел свои религиозные обряды, нередко проводимые с участием жертвоприношений, иногда человеческих, посвященных одному или сразу нескольким ацтекским богам. На конец года приходилось пять так называемых несчастных дней, считавшихся во всех отношениях неблагополучными.

Параллельно с этим календарем существовал ритуальный календарь, состоявший из двухсот шестидесяти дней, поделенных на двадцать групп по тринадцать дней (иногда называемых «неделями»). Первый день такой недели обозначался числом «1» и носил одно из двадцати имен — Тростник, Ягуар, Орел, Гриф и так далее. Второй день недели обозначался числом «2» и следующим по порядку именем. На четырнадцатый день нумерация возвращалась к единице, но чередование имен продолжалось непрерывно, и, таким образом, выходило, что каждая комбинация числа и имени повторялась каждые 260 дней.

Год получал свое название по тому дню ритуального календаря, на который пришлось его начало. По математическим соображениям, такие дни могли носить только одно из четырех имен — Тростник, Кремневый Нож, Дом и Кролик — в сочетании с одним из чисел от единицы до тринадцати. Благодаря такой системе образовывался пятидесятидвухлетний цикл, в начале и в конце которого солнечный и ритуальный календари совпадали. Ацтеки называли этот период «связкой лет».