Джайлз Брандрет - Оскар Уайльд и смерть при свечах

Если не считать упоминания вскользь о Беллотти и о «пользующихся дурной репутацией членах его клуба» («Разве некоторые из них не нарушают закон?» — спросила Вероника. — «Мы пересекаем Ла-Манш, дорогая леди, — ответил Оскар. — Я не могу вам ответить; в Англии, скорее всего, так и есть. Во Франции, согласно Кодексу Наполеона [98] Кодекс гражданского права Франции, разработанный во время правления первого консула Французской республики (затем императора) Наполеона Бонапарта. , ни о каком преступном поведении речи бы не шло; вот как много значит двадцать одна миля!»), никаких других разговоров об убийстве Билли Вуда мы не вели.

Подстрекаемый Вероникой, Оскар много говорил о Париже, который он и я знали очень хорошо, и о котором Эйдан Фрейзер и она не имели никакого представления. Фрейзеру очень хотелось посетить недавно построенную башню Густава Эйфеля — последнюю парижскую сенсацию.

— Только избавьте нас от башни месье Эйфеля! — вскричал Оскар.

— Но это поразительное сооружение, — запротестовал Фрейзер. — Башня достигает в высоту девятьсот восемьдесят пять футов над землей!

— И все равно, она не может приблизить вас к небесам! — заявил Оскар. — Повернитесь спиной к Эйфелевой башне, и перед вами предстанет весь Париж. Посмотрите на нее, и Париж исчезнет.

— Оскар, вы не можете отрицать, что башня эта удивительное явление, — возразил я.

— А я и не отрицаю, — сказал он, — да и вам не следует. Идите к своей башне. Наслаждайтесь! Я не стану вам мешать. Пока вы будете оценивать ее высоту, я поброжу у подножия Парнаса…

— В каком это смысле? — спросила Вероника, приподняв бровь. — У вас на уме очередная проделка?

— Вовсе нет, — небрежно ответил Оскар, — просто пока вы будете осматривать уродливое творение месье Эйфеля, я отправлюсь в Монпарнас и прогуляюсь по кладбищу. Там есть могила, которую я хочу навестить, чтобы отдать дань уважения моему старому другу. В последнее время я много о ней думаю… и должен поделиться новостями. На этот раз слова Меркурия прозвучат нежно, как песнь Аполлона.

В тот вечер Оскар много говорил о Мари Агетан.

Мы добрались до нашего отеля «Чаринг-Кросс», расположенного в доме номер восемь по улице Паскье, в начале восьмого. Отель оказался ужасающе современным и шикарным. Стены были отделаны мрамором, лестницу покрывали алые ковры, с потолка свисали великолепные электрические люстры. Однако на Оскара это не произвело впечатления. Он стоял в фойе, стряхивал капли дождя с плеч и с подозрением принюхивался.

— Отель совсем новый, не так ли, Эйдан?

— Да, он открыт совсем недавно, Оскар.

— Здесь все блестит, словно только что отчеканенная монета. Я всегда опасался слишком блестящих предметов.

— Вы хотите поискать что-нибудь другое? — спросила Вероника. — Вы с Робертом станете нашими гидами.

— Нет, нет, — сказал Оскар. — Мы проделали долгое путешествие, и я уверен, что номера здесь будут удобными. — Он улыбнулся стоявшему неподалеку посыльному. — Не обращайте внимания на мою глупую предвзятость. Я один из тех, кто начинает испытывать симпатию к другому человеку, если видит, что у него потрепанные манжеты. Я знаю, это не слишком рационально. Давайте отыщем наши номера и переоденемся к обеду. Где мы обедаем?

— Я думал, мы пообедаем в отеле, — сказал Фрейзер. — Говорят, тут первоклассный ресторан.

— Ну нет, здесь я намерен провести черту, — заявил Оскар. — У меня есть одно жизненное правило: никогда не обедать в отеле, где я останавливаюсь. Когда я ем в «Савое», то сплю в «Лангэме». Когда ночую в «Савое», обедаю в «Критерионе». Между своим digestif [99] Digestif (фр.) — здесь: прием пищи. и сном джентльмен должен посмотреть на звезды. Могу я предложить вам отправиться в «Гранд Кафе»? Soles souffee a la mousse de homard! [100] Soles souffee a la mousse de homard (фр.) — суфле из камбалы под муссом из омара. — лучшие в Париже, а Риго и его цыганский оркестр всегда выбирают музыку, соответствующую вашему настроению.

Номера в «Чаринг-Кросс» и в самом деле оказались превосходными. В каждой спальне имелась ванная комната (в те времена большая редкость), и стоило повернуть ручку в форме головы дельфина, как ванна наполнялась светло-коричневой, но обжигающе горячей водой. Кухня в «Гранд Кафе», когда мы до него добрались — почти два часа спустя, ни Оскар, ни мисс Сазерленд не стали спешить, попав в ванну, — оказалась изумительной. Однако Риго и его цыганский оркестр мне понравились гораздо меньше. Когда мы вошли в ресторан, оркестр изображал дикую версию «Фауста» Гуно. Когда нас подвели к столу, они заиграли венгерский похоронный марш. Мы уселись, я спросил у Оскара:

— И какое же у вас сейчас настроение?

Он склонил голову, прислушиваясь к музыке.

— Меланхолическое, я и сам этого не осознавал. Но Риго никогда не ошибается. Он обладает мистическими способностями.

Мы сделали заказ, точнее, позволили Оскару заказать за нас: суп с кресс-салатом и трюфели в муке, затем суфле из морского языка и седло барашка («Давайте не будем спешить и не забудем отдать должное сладким пирогам и блинам»). Когда нам подали первое из вин («Дон Периньон» 1886 года в качестве аперитива — «У меня простые вкусы, я готов удовлетвориться лучшим»), Оскар подхватил настроение, заданное Риго, и заговорил о смерти. И в особенности о смерти детей. Он рассказал об удивительной естественности Билли Вуда и его желании доставлять другим людям радость.

— Боюсь, именно это желание несчастного Билли стало причиной его смерти, — сказал Оскар, глядя в свой бокал с шампанским. — Слишком многим он хотел сделать приятное.

Затем Оскар поднял бокал и предложил выпить за его память.

Говорил Оскар и о своей младшей сестре Изоле.

— Она ушла от нас, когда ей было десять. Как мы ее любили! — Я знал, как любил сестру Оскар; он носил с собой конверт с ее локоном. — Она все еще стоит перед моим мысленным взором, — продолжал он, — Изола танцевала по дому, словно солнечный зайчик. Она была для меня всем… Должно быть, рай очень радостное место, если там находятся Изола и Билли Вуд.

Когда настроение музыки Риго стало чуть веселее (погребальный марш сменился цыганской aubade — утренней серенадой), Вероника спросила Оскара, какого друга он собирается навестить на кладбище в Монпарнасе.

— Ее звали Мари Агетан, — сказал он, аккуратно пристраивая салфетку поверх жилета. — Роберт также ее знал, хотя и не так хорошо, как я. — Он многозначительно улыбнулся мне, и я с некоторой неловкостью улыбнулся в ответ. Вероника, сидевшая справа от меня, сжала под скатертью мою руку. — Вам нравится суп, Роберт? — осведомился Оскар.

— Я жду, когда он немного остынет, — ответил я, стискивая ладонь Вероники.