Сергей ГОРОДНИКОВ - Алмаз Чингиз-хана

Дыра обзора могла образоваться только в пределах оконного проема. Однако почти весь он оказался запертым двумя сундуками. От вызванной мощными взрывами тряски сундуки переместились к окну наружу прежде, чем обвалился свод пещерного зала. Каждый сундук легко проходил в оконный проём, но один упёрся в торец другого, и они застряли вроде больших каменных обломков, а затем их накрыло всякой щебёнкой. Из-за тяжести, которую они имели вместе с содержимым, их теперь даже пошевелить было невозможно.

Борис принялся с деловитой сосредоточенностью муравья, понемногу, однако довольно быстро проталкивать в дыру и пропихивать наружу щебневый хлам. Сначала освободил от каменного мусора сами сундуки, затем и пол возле них. Наклон пола к окну существенно облегчил ему данную работу, но полностью исключил возможность оттащить заполненные сундуки от оконного проема без помощи рычага или какой-либо иной уловки. Низ теснины накрыли сумеречные тени скал, но в западне освещения стало уже достаточно, чтобы осмотреться и попытаться найти способ, как вызволить самих себя из каменного плена. Этим он и озадачился.

Пространство западни позволяло выпрямиться и делать четыре-пять шагов. Обследуя его, Борис внимательно осмотрел брюхо дракона, бронзовые лапы, но ничего, что помогло бы оттащить сундуки от проёма, не обнаружил. Неожиданный стук камня о полоску бронзы заставил его обернуться к Мещерину и вглядеться, что тот делает.

Один из сундуков углом торчал наружу проёма, другой же, упираясь торцом ему в боковую стенку, почти весь находился внутри их западни. Обитая бронзовыми полосами крышка как раз этого, второго сундука была обращённой внутрь замкнутого обвалами пространства, и по её угловой части и принялся стучать увесистым камнем Мещерин. Борис только сейчас обратил внимание, что крышка уже чуть приоткрыта. Сундук оказался тем самым, который Мещерин раскрывал коротким мечом, когда пещера задрожала от набирающего чудовищную силу взрыва. Мещерину не задавали вопросов, однако, он сам счёл нужным объяснить своё поведение:

— Столько думать о них, терзаться, бредить. И не успеть насмотреться…

Прервав объяснение, в очередной раз раздражительно стукнул по крышке, и в голове Бориса промелькнула мысль, которая давала надежду освободить проём. Он выбрал камень, который показался ему более подходящим для точных ударов, плоский, с заостренной стороной, напоминающий топор без топорища, предложил его Мещерину. Этим камнем Мещерину удалось быстро сбить крышку с внутреннего упора, и вдвоем мужчины смогли приоткрыть ее. После чего Борис без слов отстранил Мещерина. Просовывая руку внутрь сундука, он принялся избавлять его от содержимого. Бесценные сокровища, оружие, женские и мужские украшения, посуда и пузырьки для благовоний, предметы культа, которые он извлекал и отбрасывал в стороны, все были из золота, на многих тускло сверкали драгоценные камни, изображались животные или священные знаки. В этих изделиях нашли отражение целые эпохи, цивилизации, различные культуры прошлого. Только могущественный варвар-завоеватель мог в таком разнообразии перемешать их, руководствуясь лишь одним правилом отбора, правилом наибольшего золотого блеска.

Несколько предметов всё же привлекли внимание Бориса, и он взял их себе. Не по причине их ценности, а полагая самыми полезными в текущих обстоятельствах. Сразу же накинул на шею золотую цепочку, удерживающую чудесные ножны с прекрасным нагрудным индийским кинжалом, на золотой рукояти украшенным изумрудом. Затем отобрал боевые наручи с напоминающими кровь рубинами и закрепил на запястьях.

Борису удалось разгрузить сундук больше чем наполовину, когда обломок скалы с западнёй слегка дрогнул. Послышалось скобление его боковыми углами обеих стен теснины, и шершавый пол под ногами пойманных в каменный плен спутников еще чуть накренился в сторону проёма. Под воздействием собственной тяжести этот кусок отколотой взрывом скалы постепенного опрокидывался вокруг узкого клиновидного острия, которым упирался в речное дно. Судя по направлению сползания, ему предстояло вскоре рухнуть проёмом окна в горную речку, навсегда оставив своих пленников в западне, которая станет их общей гробницей. Борис прислушался. Обломок скалы неуверенно застрял и замер. Но надолго ли? Сколько его еще удержат в таком положении стены теснины?

На глаза обеспокоенному Борису попалась оживлённая Настя. Она держала перед собой золотое блюдо с зеркально гладким дном и, казалось, позабыла, где находится, увлеченно смотрелась на своё отражение. Тонкую упругую талию ей стягивал пояс из золотых чеканных пластинок, и в каждой пластинке белела крупная жемчужина. Запястья украшали чудесные браслеты в виде переплетающихся цветов с сапфирами меж лепестков. А на свои темные волосы она примеряла диадему из светлого золота. Диадема мягко сверкала чистотой прозрачных драгоценных камней и очень ей нравилась. Она вертела головой, не в силах оторвать взор от зеркала, как будто не замечая опасного перемещения западни. Борис сорвал с нее диадему, отшвырнул в полумрак к обвалу камней и щебня. Ухватившись за головы дракончиков на углах сундука, он попытался отодвинуть наполовину опорожненный сундук, напрягся всем телом, но все усилия оказывались напрасными.

— Помоги! — отрывисто приказал он Мещерину.

Тот стоял среди разбросанных драгоценных украшений, изделий, оружия, с усталым разочарованием смотрел на россыпь сокровищ под ногами, охваченный какой-то отрешенностью мыслей и притуплённостью чувств. Впервые услышав от Бориса столь жестко высказанное распоряжение, без возражений подчинился. Он наклонился, ухватился за сундук, тоже напрягся, и вдвоем им удалось сдвинуть его с места. Мещерин придержал этот сундук, тогда как Борис уперся плечом в торец другого. После резких толчков Бориса второй сундук поддался, как бы неохотно подвинулся наружу и лениво вывалился из окна. Мгновениями позже раздался шумный всплеск, и проглоченный водоворотом он очутился на дне речки. За ним последовал и наполовину пустой сундук. Тоже грузно плюхнулся в водоворот, но немного задержался на поверхности, затем, как будто захлебываясь, быстро погрузился в водную пену.

Проём окна был полностью расчищен. Борис вздохнул с облегчением и опять стал невозмутимо спокоен. Больше ничто не мешало их освобождению. Он выпрямился под грудью бронзового дракона.

— Прыгай! — кивнув головой на окно, предложил он Мещерину.

Мещерин выглянул, окинул взором теснину с речкой. После чего посмотрел на золотые и драгоценные изделия на полу вокруг оконного проема. И вновь отрешение мыслей, вялость чувств тяжко навалились на него старой неизлечимой болезнью.